К истории ленинградского летчика Валентина Голубева

В истории Зимней войны остается еще немало белых пятен. О поисковой работе по делу погибшего 26 февраля 1940 неподалеку от железнодорожной станции Йокикюля советского летчика Валентина Голубева мы уже писали. Недавно питерский поисковик Андрей КАШКАРОВ добыл в Российском государственном военном архиве сведения, проливающие свет на обстоятельства трагедии, разыгравшейся в небе Финляндии без малого 80 лет назад.

Напомним, что родился будущий летчик в д. Марково (сегодня это территория Тосненского района). Глава семьи, Иван Петрович Голубев в год призыва сына (1937-й) работал на Адмиралтейском заводе. А Валентин, согласно найденной в РГВА автобиографии, написанной им собственноручно для политотдела Борисоглебской Краснознаменной авиационной школы им. Осавиахима, всегда мечтал летать. По архивному документу за номером 34273-1-176 видно, что курсант Голубев был на хорошем счету, и в марте 1938 назначен «групповодом политических занятий» - должность хоть и небольшая, но выдающаяся. Кроме того, в деле №55 есть характеристика, подписанная тремя политработниками, из которой ясно: назначение обдуманное, кандидатура безупречна.

В декабре 1938 года летную школу окончили 1156 курсантов из 1200 по штату, среди них Валентин Голубев – по «второму разряду». За время обучения ни одного взыскания, зато несколько поощрений от командования. Оценочная ведомость теперь вполне доступна, и у Голубева в ней только одна оценка «посредственно» - по летной стрельбе, остальные отметки «хорошо» и отлично». В том числе и по знанию матчасти. Были отличники учебы, выпускники по первому разряду, второму и третьему, и без разряда, а также не прошедшие выпускных испытаний и еще отчисленные во время курса. Как и сегодня, успешно обучающимся - преференции: выбирай место службы, и он выбрал поближе к дому – Ленинградский военный округ, ВВС, 59-я легкая авиабригада. Место дислокации - Пушкин. (Между прочим, там и сейчас есть военный аэродром, почти на том же месте.) Затем война с Финляндией: основополагающий лозунг – отодвинуть границу от города Ленина, и второстепенный – освободить финляндский народ. Машина пропаганды и тогда действовала. Казалось бы, людям свойственно играть отведенную роль, а впоследствии говорить: «все так делали». Протестовали немногие. Офицеры ВВС – особая каста, и ответственность у них особая. Кстати, cудить офицера может только офицер. Исследуя материалы о Валентине Ивановиче Голубеве, я пытаюсь понять, каким он был человеком, а затем показать героя, который достаточно человечен, чтобы позволить себе быть уязвимым.

152 истребительный авиаполк был сформирован в ходе боевых действий 10 января 1940 года. 2-я и 3-я эскадрильи с февраля 1940 года вели боевые действия на Ребольском направлении с оперативным подчинением командиру 80-го сводного авиаполка. Ежедневной и оперативной связи с этими эскадрильями у штаба полка не было. В составе 152 авиаполка с дислокацией и штабом на берегу оз. Верхнее Куйто вблизи населенного пункта Войница оставались по одному звену от этих переданных в 80 сводный полк эскадрилий. Авиаполк нуждался в пополнении. Самолеты И-153 – истребители-штурмовики – следовали на комплектование частей в разобранном виде по железной дороге и собирались, как конструктор из частей, в Ухте и Подужемье), война была в самом разгаре.

Две эскадрильи под командованием майора Леденёва и майор Сюсюкалова были переданы 152-му полку только 19 января 1940 года и затем назначены для адаптации к зоне боевых действий и местности с тренировками до 26-27 января 1940 г., после чего приступили к самостоятельно боевой работе. Младший летчик младший лейтенант Валентин Голубев был в составе эскадрильи переданной в 152 полк. Прибыв на аэродром Войница в составе своей эскадрильи, Голубев вошел в состав 4 эскадрильи, которая приказом командующего ВВС 9 Армии была сразу же назначена на особую работу. Эта эскадрилья, состоявшая из 6 самолетов и 6 летчиков, единственная в составе ВВС 9 Армии (а может быть, и всего фронта – это требует дальнейшего уточнения) была сформирована для бомбометания с пикирования по малым объектам противника зажигательно-осколочными бомбами типа ФАБ-50. Сегодня сказали бы – «для точечного поражения целей». Летчиков этой эскадрильи в донесениях и оперсводках, в том числе командование, называло «пикировщики».

Вес бомбы ФАБ-50 почти 50 кг. Это при том, что истребитель-штурмовик И-153, сконструированный в виде биплана, то есть имеющий два крыла одно под другим, и по внешнему форм-фактору прозванный по схожести вида, форме, разносу крыльев - «чайкой», при полном боекомплекте и заправленном баке мог пролететь 640 километров и нести дополнительно на нижних подкрылках 150 килограммов авиабомб или реактивных снарядов типа РС-82, которые уже в те годы испытывались. То есть, к примеру, две 50-ти килограммовые и еще две – малым весом, типа АО-8, АО-10, АО-25. При прочих равных условиях, не допускалось крепить бомбы несимметрично относительно крыльев: нельзя было крепить на одном подкрылке две ФАБ-50, а на другом одну; это давало бы рисковый крен самолету. Тем более, самолет не мог нести более мощных бомб, типа ФАБ-100 с весом один центнер каждая, применявшихся в те же годы, так как вес двух таких симметрично закрепленных боеприпасов превышал бы расчетную грузоподъемность самолета. Поэтому крепили симметрично по одной ФАБ-50 и еще по одной менее мощной осколочной бомбе. Несмотря на то, что сконструированный в КБ Поликарпова и завершивший летные испытания в 1938 году и тогда же пошедший в серию самолет И-153 как усовершенствованная модификация «скоростного» истребителя И-15бис мог дополнительно комплектоваться еще одним баком для горючего – для целей дальних полетов, а также дополнительными бомбодержателями, в базовом исполнении 1938-1939 гг., - этот самолет имел только 4 бомбодержателя, один бак и не имел радиостанции. Последнее замечание существенно, так как боевые летчики до середины 1940 года на этих машинах были лишены возможности оперативной радиосвязи. Будь у них радиосвязь, можно было бы координировать и корректировать боевую работу, уменьшить случаи потери ориентировки, сообщать важные сведения и запрашивать помощь. Но… тогда об этом говорить было еще рано. Радиостанциями комплектовались лишь бомбардировщики (и то не все) и самолеты-разведчики типа Р-5. В этой ситуации гибель летчиков, которую в боевых сводках о Голубеве относят к катастрофе, провоцировалась сразу несколькими факторами влияния и рисками.

Но… вернемся к причинам трагедии, и вспомним бомбу ФАБ-50. Кроме зажигательного состава, вызывающего быстро распространяющийся пожар, она имела незначительный осколочный эквивалент и комплектовалась взрывателем типа АГМ. Этот взрыватель надежный, но не испытывался в боевых условиях при пикировании, когда наклон самолета и скорость имеют особое значение; взрыватель сыграл во всей драматической истории ключевую роль. При стечении обстоятельств, разных факторов скорости самолета при пикировании, тяжести бомбы, угла наклона самолета и бомбы, и, возможно даже погодных условий, бомба задевала взрывателем нижний лонжерон самолета И-153 в момент открепления от электромагнитного бомбодержателя, который управлялся из кабины пилота. Первым пострадал от этого взрывателя ст. политрук Соин, затем примерно в 13.45 26 февраля 1940 года список жертв пополнил Валентин Иванович Голубев, а два дня при тренировочном бомбометании погиб его боевой товарищ, командир «особого» звена «пикировщиков» младший лейтенант Бубнов Георгий Константинович, 1915 г.р, кандидат в члены ВКП(б), закончивший ту же летную школу в 1938 году. И только после третьей катастрофы, которая также попала в сводки и боевые донесения в Генштаб РККА из действующей армии, командующий ВВС 9 Армии комдив Павел Рычагов, расстрелянный в 1941 году в звании генерал-лейтенант, снятый с должности командующего ВВС и впоследствии реабилитированный, отменил тренировки и бомбометание по противнику бомбами ФАБ-50 с пикирования.

Тем самым история «особого» звена «пикировщиков», которую теперь мы имеем возможность уточнить по архивным данным, завершилась. После трагедии с летчиком Бубновым, остатки звена – 4 летчика -продолжили боевую работу в составе эскадрильи уже без рисков пикирования с подобной смертоносной нагрузкой.

Примечательна еще одна деталь. Листы 109-111 дела №2225 фонда 34980 РГВА содержат подлинник шифрограммы «ТЛГ №9371 от 22.2.40 командиру 152 авиаполка. Командующий ВВС 9 Армии приказал применение взрывателей АГМ-3 временно запретить. = Булочкин». То есть с 22 февраля 1940 года применение этого взрывателя для бомб ФАБ-50, тем более с пикирования, оказалось, говоря языком архивных документов, фактически под запретом. Но… взрыватели продолжали применяться в работе «пикировщиков» особого звена вплоть до трагедии с командиром Бубновым 29 февраля 1940 года.

Исследователю необходимо отказываться в работе от оценочных суждений, как бы ни хотелось их высказывать, и я должен последовать этому правилу. Но вопрос остается открытым. Да, в боевой работе – я могу заявить об этом по опыту участия в чеченской кампании – не всегда и не все возможно предусмотреть, исправить, своевременно запретить или наоборот – стимулировать. Человеческий фактор и в мирных-то условиях проявляет себя во всей красе, а в боевых - каждое решение может стоит жизни, здоровья, должности, карьеры. Я уже не говорю о желании или не желании замечать ту или иную информацию, формировать доклады «наверх» так или иначе - чем традиционно страдает армейское командование во все времена. Такая уж это беда – война, которую мы, ныне живущие, не должны бы допустить, что бы не вещали в уши пропагандисты-пустобрехи, «не нюхавшие пороха», и не хоронившие товарищей. Их дети обычно не воюют….

 В этой связи вспоминается высказывание полковника Хвощинского, командира русского отряда, отправившегося из Игдыра в крепость Баязет, занятую турками во время войны 1877 года (цитирую по книге В. Пикуля): «Неужели мы всегда так воевали? Войны ведь случаются не каждый день. Сначала лезут все больше на авось, валят промах на промахе, наконец научаются, бьют врага как следуют, а тут и войне конец, допущенные ошибки замалчиваются, историки врут. А нагрянет новая война – и новые ошибки на старый лад, или же наоборот старые – на новый». Нам же важно обратиться к архивным данным и понять, какие в то трагическое время были обстоятельства, повлиявшие на судьбу советских летчиков, молодых ребят, преданных Отечеству и вполне выполнивших присягу. Сложись эти самые обстоятельства иначе, возможно жизни летчиков были бы сохранены - они этого не знали, но воевать-то оставалось всего 2 недели до 13 марта, когда было заключено и война, по сути, была окончена.

Комсомолец Валентин Иванович Голубев 22 лет, воевал всего один месяц. По архивным данным, его 4-я эскадрилья 68 истребительного авиаполка в полном составе была передана из Пушкина в состав 152 истребительного авиаполка ВВС 9 Армии с дислокацией на аэродроме Войница только 19 января 1940 года. Еще неделя прошла в тренировочных полетах, и первый боевой вылет мл. лейтенант Голубев совершил только 26 января, когда их повел в бой командир полка Симоненко. Первый вылет - ровно за месяц до гибели! Несмотря на требование командующего ВВС 9 Армии от 20 января 1940 года форсировать подготовку и тренировки «особого звена пикеровщиков» бомбометанием ФАБ-50 на полигоне в течение 5 (!) суток – военное время и военные скорости подготовки, тренировки фактически продолжались весь февраль из-за плохой погоды в конце января, а впервые «особое» звено самостоятельно только 5февраля вылетело на бомбометание объектов противника. Из этого следует, что только боевых вылетов летчик Голубев с 5 февраля и до своей гибели в Ристиярви 26 февраля 1940 года совершил не так уж и много, а именно 14, что отражено в боевых донесениях полка, предоставляемых высшему командованию посуточно, они найдены в РГВА. Только один месяц войн, 14 бомбометаний с пикирования и еще несколько вылетов в процессе другой боевой и подготовительной работы с 26 января. Каково?

Вчитайтесь в скупые строки военных сводок. За ними жизнь и смерть 22-летнего человека от: «Мл. л-т Голубев Валентин Иванович на с-те И-153 №6820 №мотора 1283 при выполнении боевого задания в р-не Ристиярви при атаке жд моста с пикирования бомбами ФАБ-50 загорелся и упал сгоревший возле полотна жд. Ком. звена мл. л-т Бубнов, вернувшийся с задания, сообщил, что самолет загорелся на пикировании после отрыва бомб 2 шт ФАБ-50. На самолете оставались кроме ФАБ-50 еще две бомбы АО-8. Им же наблюдался разрыв бомб 2-х штук на земле недалеко от самолета, который сгорел. Зенитного огня по самолетам не велось. Это второй случай. Ранее не вернулся с боевого задания комиссар ОСК ст. политрук Соин Алексей Васильевич на самолете И-153 при задании выполнял атаку наземных войск в районе Парваваара. Предприняты розыски самолета через командира 44 СД. 27.2 с рассветом высылаю для розыска самолеты. 26/2 в 20.00 командир 152 иап: майор Симоненко, военком: батальонный комиссар Любимов».

Вместо послесловия

Поразительное дело: к чему может привести случайная, казалось бы, встреча на ежегодном Российско-Финляндском культурном форуме, в ходе которой в 2017 году автор этих строк получил информацию от финского коллеги Пааво Ромппайнена, посетовавшего на то, что почти 70 лет не удается установить имя погибшего у моста в Йокикюля близ Ристиярви в Финляндии советского летчика, за могилой которой ухаживает 95-летний финн Вилхо Конттинен и его друзья.

Неоднократно выезжая в 2018 году в северную Финляндию, я понял: финны и до меня искали контакты с посольством России с российскими историками по данному вопросу. Почти 70 лет искали, удивлялись безрезультатности. И нашли! Занявшись этим делом, мы смогли немного продвинуться вперед, благодаря неравнодушным людям, здравствующих по обе стороны границы. Смогли не только уточнить персоналию летчика, место и время его рождения, состав семьи, и отчасти жизнедеятельность до войны, но и узнать о том, как воевали и как гибли советские асы в небе Финляндии в «той войне незнаменитой».

Отдав жизнь в той войне, красноармейцы и военлеты надеялись, что страна будет жить лучше. С сожалением я опять должен повторить, что только одна из российских профильных организаций и совсем недавно – отделение РВИО по Ленинградской области, и то после настойчивых призывов, публикаций, сюжетов и статей, потому, что событие уже нельзя было не замечать, оказала помощь в поисковой работе. Благодарить устал, но хочется надеяться, что этот пример может послужить на пользу делу. Теперь дело за эксгумацией останков и перезахоронением летчика на родине, в Ленинградской области (такой опыт у РВИО имеется). Посмотрим, будет ли он реализован в этой истории, спустя 80 лет после Зимней войны.

Андрей КАШКАРОВ специально для газеты «Выборг»

Назад

Вперед