Александр Хлебников: Выборг стоит на граните, но рано или поздно он отдаст тепло, которым мы его согревали…

Порой мне кажется, что судьба повсюду оставляет своего рода знаки, нам же только остается предельно внимательно за ними следить.

В Петербургском Доме писателя проходило очередное заседание секции прозы под руководством Александра Скокова, речь шла о ленинградской школе в русской литературе. Мероприятие началось без меня, молодые студенты училища имени Мусоргского посредством великолепных музыкальных навыков и белого рояля создали по-настоящему камерную атмосферу в небольшом, но полностью заполненном писателями зале. Я как человек небезразличный к судьбе русской литературы получил приглашение от Александра Георгиевича Скокова и прибыл с небольшим опозданием. Откровенно говоря, я считаю такого рода проступки непростительными, постоянно борюсь с собой и всячески стараюсь в себе это искоренить; говорят, Диккенс был чрезвычайно пунктуален и на дух не переносил опоздавших, слава Богу, его там не было, но зато было много других достойных литераторов.

Я безопасно устроился в последнем ряду возле стены, над моей головой висела совершенно замечательная картина в тяжеленной раме, а по левую руку сидел человек, который вскоре оказался на сцене и с радостью поделился со всеми присутствующими весьма интересными фактами из жизни Ивана Павловича Ювачева, революционера-народовольца, ставшего прототипом героев произведений Толстого и Чехова, но широкой публике более известного как отец Даниила Хармса. Ни для кого не секрет, что есть люди, выкладывающиеся перед публикой на сто процентов… Вернувшись после своего выступления на место, мой сосед задремал, удобно облокотившись о стену. Мое присутствие на данном мероприятии могло бы пройти, да и скорее всего прошло бы, совсем незаметно, если бы не густой храп моего соседа. Александр Георгиевич с выражением зачитывал красочные отрывки из произведений ленинградских прозаиков и всякий раз на высокой ноте храпа обращал на меня пристальный взгляд. Тот факт, что мой сосед прекрасно спал с открытыми глазами, иногда даже умудряясь делать во сне непроизвольные движения руками, плюс его прочное положение в писательской среде, давали Александру Георгиевичу все поводы считать меня источником храпа и злостным нарушителем тишины, а может, свою роль сыграло и то, что я, закрыв лицо руками, сидел, облокотившись локтями на колени.

После заседания я, чертовски неудобно себя чувствуя, подошел к Александру Георгиевичу и вежливо попросил его, в рамках пробы пера, дать мне небольшое творческое задание. «А вы кто?», – сухо спросил он, строго взглянув на меня из-под очков. Круг моей популярности ничтожно узок, я представился. «А, это вы», – словно наконец узнав меня, ответил он. «Это – я», – откровенно признался я, глупо было отпираться. «А вы откуда?» – опять задал он мне вопрос, листая свою толстую тетрадь с записями. «Я из Выборга», – значительно облегчая ему поиски добавил я. «Вот и хорошо! Напишите про Александра Хлебникова, свяжитесь с его дочерью Марией, она даст вам необходимую информацию, может, наконец-то напишите что-нибудь дельное, успехов вам!».

Я шел по весенним улицам родного города, ласково светило солнце, а из окон музыкального училища, словно птенцы из гнезда, вылетали гаммы и длинные арпеджио. По привычке я заглянул в гости к своему давнему приятелю, в одинаковой мере мало интересующемуся как отечественной, так и зарубежной литературой, и первое, что бросилось мне в глаза, – лежащая у него на столе книга «Великое разорение». «Откуда это у тебя?», – изумленно спросил я. «Сегодня нашел в автобусе, твердый переплет, историческая иллюстрация, почти как новая!», – по-хозяйски ответил мой довольный товарищ. Не знак ли это, подумал я про себя, забирая у него книгу. «А ты знаешь, что сегодня «Манчестер Сити» – «Тоттенхэм» играют?», – вдохновленно спросил он. «А ты знаешь, что это книга выборгского писателя Александра Орестовича Хлебникова, проработавшего в нашей библиотеке Аалто более тридцати лет?».

…Был майский пасмурный день, когда я встретился с Марией Александровной Хлебниковой, дочерью писателя. Мы долго договаривались о встрече, и вот наконец она состоялась, вероятно, поэтому и пошел дождь, а может, образовались дождевые облака при соприкосновении влажного воздуха с более холодной поверхностью земли.

К сожалению, мне не довелось при жизни лично знать Александра Орестовича, но после того, как я, беседуя с его дочерью Марией Александровной, провел некоторое время в его комнате, являющейся неотделимой частью коммунальной квартиры, мне удалось многое узнать об этом замечательном писателе. Вот уже двенадцать лет, как он ушел из жизни, а в комнате практически ничего не изменилось, кроме его рабочего уголка. Немного по-другому теперь стоит небольшой письменный стол, из верхнего ящика которого одиноко торчит ключ, именно там и пролежала его рукопись, увидевшая свет лишь спустя тридцать три года. Автор работал над ней десять лет, можно представить сколько материала им было тщательным образом переработано и мастерски заключено в историко-художественную форму, а когда он принес законченную рукопись в один из ленинградских журналов, то в ответ от редактора услышал, что издавать исторический роман о польском засилье начала 17 века в условиях существовавшего на тот момент Варшавского договора некорректно и недопустимо. Истории известно немало примеров, когда по политическим соображениям совершенно гениальные произведения штабелями ложились под сукно.

Кроме литературного таланта у Александра Орестовича была великолепная возможность работать с историческими справками и материалами, что называется, без отрыва от производства, а может, этот путь им был выбран и сознательно. Практически сразу (по первому распределению он успел побывать в Башкирии) после окончания Ленинградского библиотечного института Хлебников, уроженец Вышнего Волочка, попадает в Выборг и устраивается в Центральную библиотеку города, где проработает тридцать три года. Оказавшись в Выборге (до того, как перевестись сюда он сначала приезжает с коротким визитом к своей институтской знакомой), буквально с первых минут влюбляется в наш город, который воспринимается им не иначе как сошедшим со страниц Андерсена. Все вокруг: средневековый замок, гранитные валуны, архитектура, чистые тихие улочки и добродушные горожане — буквально завораживает…

Спустя восемь лет появляются первые рассказы Хлебникова, сначала в советских, а потом в российских и иностранных журналах и сборниках, он активно сотрудничает с местной газетой «Выборгский коммунист», позже сократившей свое архаичное название до «Выборга», подрабатывает экскурсоводом. Его повесть «Отблеск грядущего» была переведена на английский, французский, испанский и польский языки. В 1998 году Хлебников становится членом Союза писателей России, а в 2001 году выходит сборник его фантастических произведений «Подарок Моны Лизы». Что же заставило писателя-фантаста взяться за исторический роман? Мария Александровна вспоминает, что отца всегда интересовали судьбоносные моменты истории России, и когда в 2005 году, 4 ноября был объявлен Днем народного единства, Александр Орестович по-детски радовался этому событию, которое доказывало верность его мыслей, идей и побуждений.

На семейных фотографиях Александр Орестович всегда выглядит улыбающимся и жизнерадостным человеком, в очках с сильными линзами и, если фото сделано на улице, то непременно в шляпе с большими полями. Однажды дочь заметила, что в гардеробе отца появился не совсем обычный головной убор — это была бейсбольная кепка с изображением цифры 57. «Почему именно 57?», – недоуменно спросила его Мария. «Ну, как ты не понимаешь», – ответил он, – «это год, когда я впервые приехал в Выборг и познакомился с твоей мамой!». Конечно же семья у него была на первом месте, неспроста после окончания школы у дочери не возникло даже вопроса, куда пойти учиться дальше и с каким видом деятельности связать жизнь – конечно, с журналистикой!

Что может быть трепетнее, чем отцовская любовь! Александр Орестович нежно любил свою дочь, над кроватью в комнате до сих пор висит (и при жизни висела) фотография, на которой он внимательно всматривается в портрет своей уже взрослой дочери, пытаясь представить, какой у него вскоре родится внук. Справедливости ради, необходимо отметить, что когда Кира Авксентьевна — супруга Александра Орестовича, ходила беременной, то ждали мальчика Диму. По своему опыту могу сказать, что в условиях ожидания сына появление дочери лишь на очень короткий промежуток времени действует несколько разочаровывающе, но с течением времени, ты отчетливо понимаешь: какое же это на самом деле счастье, как же я раньше то жил без нее? Каждый день в десять часов вечера Мария смотрела в окно на улицу, ведущую прямо к библиотеке, откуда знакомой и издалека узнаваемой походкой возвращался с работы ее любимый отец.

Мы с Марией Александровной внимательно изучили развешенные на стенах фотографии, картины и гипсовые слепки, подаренные Александру Орестовичу его друзьями — фотографами, художниками и скульпторами. Секунду поколебавшись, она достала из шкафа маленькую шкатулку с изображением родного города Александра Орестовича и, аккуратно открыв ее, извлекла оттуда нечто похожее на маленькую иконку: «А вы знаете что это?» «Икона», – сходу выразил я свою догадку. Она бережно открыла футляр, очень похожий на кулон, размером с половину спичечного коробка, и я увидел крохотную книжечку, в которой были собраны все поэмы Пушкина, а верхняя крышка футляра, служила увеличительным стеклом для чтения. «Это семейная реликвия, перешедшая к моему отцу от его матери, а ей в свою очередь от отца. Легенда гласит, что эту книжечку подарил моему прапрадеду, солдату Преображенского полка, Великий князь Константин Николаевич, когда тот находясь в охране его дворца был им замечен в написании стихов. Константин Николаевич, будучи поражен этой картиной, пригласил моего родственника к себе во дворец, где они читали друг другу стихи Пушкина». Так же бережно она достала из шкатулки письмо матери, обращенное к сыну, в котором та писала, что передает ему по наследству этот талисман. Дата, подпись. Именно талисман – она носила его на груди, и когда немцы бомбили Вышний Волочек, чтобы успокоить детей вслух им читала Пушкина. Мне вдруг стало понятно, откуда Александру Орестовичу пришла в голову идея фантастического рассказа «Талисман», где, воздействуя на агат в перстне Пушкина, подаренный Елизаветой Ксаверьевной и служивший ему талисманом, удалось воспроизвести голос великого поэта – камень явился своего рода записывающим устройством, сохранившим в себе все, о чем говорил его владелец. Данный рассказ не сразу, но все же получил высокую оценку, и его инсценировка даже прозвучала по радио, Мария Александровна хорошо помнит этот день, когда затаив дыхание, слушала рассказ отца.

Хлебников был солдатом последнего призыва Великой Отечественной Войны, правда повоевать ему так и не довелось. Девятого мая 2006 года, будучи смертельно больным и практически не встававшим с постели, он неожиданно для всех родных собрался и ушел на парад, на вопрос: «Ты куда?» ответил очень коротко: «Там все наши». Он прошел сам от Рыночной площади до памятника Ленину и, немного передохнув, вернулся домой с огромным букетом цветов.

«Однажды отец сказал мне,– в заключение нашего с ней разговора, уже прощаясь, произнесла Мария Александровна, – Выборг стоит на граните, но рано или поздно он отдаст тепло, которым мы его согревали. Лучшим подтверждением его слов служит память, которую жители Выборга до сих пор хранят об отце».

Денис ГИЛЬМАНОВ