Николай Барышников: В 41­-м под Выборгом…

Николай Барышников: В 41­-м под Выборгом…
1892
Николай Барышников: В 41­-м под Выборгом…

Николай Иванович Барышников – известный ученый, доктор исторических наук, автор многочисленных работ и монографий, посвященных Великой Отечественной войне. 22 июня 1941 года он, тогда сержант срочной службы ПВО, находился под Выборгом, на ст. Лаутала, как в то время называлась Лужайка.

…Перед самой войной начала действовать система радиоулавливателей самолётов, так называемая РУС-1, установленных на Карельском перешейке. Боевой расчёт приёмной станции, где мне довелось служить, занимал позицию на одном из наиболее ответственных участков систем оповещения противовоздушной обороны – севернее Выборга. Именно с этого направления, как полагало командование, могли быть нарушения воздушных границ СССР.

На освоение новой техники времени почти не было. Фактически мы выехали к месту дислокации, успев лишь расконсервировать станцию, ознакомиться с инструкцией и проверить её работу. Развернули РУС-1 в лесисто-озерном районе, обозначенном на карте под названием Лаутала (ныне – Лужайка), последней за Выборгом пограничной железнодорожной станции.

День начала войны мне особенно врезался в память. Дело в том, что о факте нападения Германии на СССР на нашей станции узнали не сразу. Это произошло лишь в полдень 22 июня – нам сообщили пограничники соседней заставы. Новость заставила нас срочно включить всю аппаратуру и начать наблюдение за воздушным пространством вдоль границы. Причём эту задачу мне пришлось решать совершенно самостоятельно, поскольку наш командир, начальник станции, лейтенант Молчанов в тот воскресный день находился в Ленинграде. Однако, уезжая, он оставил меня в подразделении «за старшего». Вернуться же, естественно, сразу в момент внезапно начавшейся войны наш командир просто физически не мог. Поэтому теперь мне нужно было самому срочно принимать важные решения.

В результате впервые реально пришлось вести самостоятельное наблюдение за вражескими воздушными целями. Правда, произошло это не без определённых сложностей – внезапно вышел из строя важный прибор, фиксировавший количество самолётов. Но неисправность была быстро устранена, и станция заработала в штатном режиме, что позволило без промедления фиксировать пролетавшие самолёты. Донесения передавали не только пограничникам, но и командованию выборгской группировки войск. По радио же мы начали отправлять донесения и на командный пункт 2-го корпуса ПВО в Ленинград.

Сейчас приходится лишь размышлять над тем, что могло с нами случиться если бы финская армия одновременно с Верхмахтом перешла 22 июня границу СССР. Тогда, вероятно, нам пришлось бы не только фиксировать воздушные цели противника, но уже и на границе вести непосредственные боевые действия. Что же касается вражеских самолётов, то они совершали свои полёты прежде всего в сторону Ленинграда, создавая таким образом серьезную опасность для нашего города. Это, очевидно, и вынудило советское командование нанести утром 25 июня ответный удар по финским аэродромам.

После этого авианалёта и уничтожения ряда аэродромов противника теперь в воздушное пространство СССР со стороны Финляндии уже перестали вторгаться вражеские самолёты.

В результате, сидя в аппаратной машине, дежурные слушали доносившиеся из динамиков монотонные протяжный звуки. Они свидетельствовали о том, что в воздушном пространстве нашей зоны самолётов нет. А война уже шла, и мы были начеку. Неся круглосуточную вахту, бдительно охраняли и саму станцию.

Однако, как известно, Финляндия стала разворачивать активные действия в полосе государственной границы лишь спустя неделю после начала войны.

К общему же наступлению на Карельском перешейке финское командование перешло лишь 30 июля, тогда как немецкие войска группы армий «Север» уже устремились непосредственно к подступам Ленинграда.

В этих условиях командование 2-го корпуса ПВО внесло изменения в дислокацию РУС-1: нам было приказано переместиться в окрестности Выборга.

Под руководством лейтенанта Молчанова РУС-1 установили недалеко от парка «Монрепо» на северо-западной окраине Выборга. Бойцы действовали быстро, слаженно. Все как-то сразу подтянулись, посерьезнели. Немало для этого сделал и сам командир, строгий и внимательный к подчинённым. Коренной ленинградец, он олицетворял собой высокую воинскую культуру, корректность и доброжелательность.

А это было весьма важно для сплочения коллектива. Бойцам хотелось быть похожими на своего командира, недавнего выпускника Ленинградского военного училища связи.

Вскоре воздушная обстановка на Карельском перешейке резко изменилась. Возросла активность истребительной и разведывательный авиации противника. Соответственно и в аппаратной станции она стала ещё более напряженной. Дежурный радист-оператор фиксировал пролёт цели в зоне обнаружения и одновременно передавал по телефону и радио сведения о ней на командный пункт.

…3 июля 1941 года я заступил дежурным по станции и вскоре услышал монотонное гудение, доносившееся из динамика станции. Оно вдруг сменилось прерывистыми звуками. В зоне действия РУС-1 появилась цель. Чтобы определить количество пролетавших самолётов, надо было без промедления включить ондулятор – специальный аппарат, вычёркивавший на движущейся бумажной ленте форму принятого сигнала. В данном случае кривая на ленте свидетельствовало о том, что летело три самолёта. Донесение об обнаруженной цели сразу же было передано выборгскому главному посту ВНОС. Пролёт самолётов подтвердили посты визуального наблюдения ПВО Выборга. В городе раздался сигнал воздушной тревоги. Вскоре мы обнаружили вражеские самолёты. Огонь зенитных орудий заставил их повернуть в сторону Выборгского залива. Система ПВО города закрыла путь вражеской авиации к Ленинграду.

Попытки противника проникнуть с воздуха к району Выборга и далее на юго-восток стали все чаще по мере того, как финские войска усиливали натиск на Карельском перешейке. Но специалисты ПВО находились на своих постах и чётко несли службу. Хорошую репутацию радистов-операторов заслужили тогда Евдокимов, Пузырев, Детюк. К этому времени они приобрели некоторый боевой опыт и изо всех сил добивались точного определения количества обнаруженных самолётов.

Донесения, поступившие от РУС-1, к сожалению, не являлись исчерпывающими. Станция могла фиксировать пролёт самолёта только в своей зоне. А ведь нужно знать тип этих самолётов, их курс и  высоту. Частично такие сведения давали посты ВНОС, но они не всегда могли видеть воздушные цели над Финским заливом. Но именно со стороны моря пыталась проникнуть к Ленинграду неприятельская авиация.

Через некоторое время на смену РУС-1 в нашу часть поступили более совершенные станции РУС-2. Они могли проследить весь путь движения воздушной цели.

Тем не менее, когда появилась угроза захвата Выборга противником, по приказу командования мы свернули станцию в походное положение и рано утром 29 августа выехали из города. Улицы Выборга тогда представляли крайне печальное зрелище. Они выглядели совершенно опустевшими, к тому же все выборгские предприятия, как это было заметно, уже полностью прекратили свою работу.

Особенно запомнилась привокзальная площадь города. Она была буквально завалена невесть откуда взявшейся мебелью и громоздкими музыкальными инструментами. Очевидно, эти вещи планировали вывести из Выборга, но вероятно сделать это оказалось уже невозможно… Здесь же на площади мы увидели жительницу города, которая обратилась к нам с просьбой помочь ей покинуть Выборг. Но станция, которую перевозила наша машина, считалось совершенно секретной, и нам категорически запрещались любые перевозки посторонних лиц…

Тем временем бои шли уже на северных подступах к городу. В этот момент основные дороги к Ленинграду были перерезаны неприятелем. По одной из проселочных лесных дорог, простреливавшихся минометным огнём противника, станцию удалось всё-таки вывести из нашего района боевых действий и доставить в штаб батальона.

Но мы, конечно же, ещё не знали что впереди самые серьезные испытания, связанные с блокадой Ленинграда, которая начнётся уже спустя несколько дней…

 Н.И. Барышников, из Книги памяти

Читайте также