Хлеб в игрушечном чемоданчике. Письмо ветерана

1220

В этом году мне исполнилось 83 года. Я – сын солдата, который в составе 101 гаубичного полка оказался на Лужском оборонительном рубеже. Попал в окружение и был пленен 28.08.1941 г. в Вырице. 20.12.1941 г. умер в концлагере на территории Польши.

Вот что я помню о начале войны. Вот что я помню о начале войны.

…Анциферово-Мологское 200 км. от Мги по железной дороге. В детском саду после завтрака бумажными лентами обклеиваем стекла оконных рам. Из неиспользованных лент клеим себе «бескозырки», а девочки – «юбочки». Интересно, весело. Теперь я могу сказать, что воспитательница все делала так, чтобы мы не испытывали ни страха, ни тревоги.

На другой день приходим в детский сад и видим на игровой площадке бомбоубежище. Это траншея, покрытая горбылями, засыпанными землей. И вместо утренней зарядки мы по команде воспитательницы организованно «по тревоге» учились заходить в бомбоубежище. Помню, что мы свой паек хлеба приносили с собой и отдавали в столовую до обеда. Я хлеб приносил в игрушечном чемоданчике. Он потом долго хранился в нашем доме. 

…Однажды днем мы с прабабушкой, услышав гул летящего самолета, вышли на крыльцо барака. Это был немецкий бомбардировщик. «Ой, какая-то птюшечка от него отвалилась!» – сказала прабабушка. И вдруг страшный грохот…  Вечером маму отправили на охрану разбомбленного продуктового склада. Целые мешки и коробки перенесли в другое место, а рассыпавшиеся макароны и разные крупы, сахарный песок нужно было постеречь до утра.

…Я нашел осколок от бомбы размером с мой кулачок и принес его в детский сад. Всем хотелось потрогать настоящий кусок железа, принесший нам в поселок страх.

…На железнодорожный тупик поставили эшелон с эвакуированными из Шлиссельбурга.  На крышах вагонов набросаны ветки деревьев. Эвакуированных разместили в клубе леспромхоза. Поставили охрану у забора, чтоб не беспокоили – «карантин».  На улице солдатская кухня на колесах. Однажды солдат угостил нас брикетом, из которого варили кашу. 

…Бомбить стали каждый день. Хотели разрушить железнодорожные мосты в начале и в конце поселка. Особенно старались попасть в водокачку, т.к. она снабжала водой паровозы. Дед Кузьма распорядился отправить нас в деревню Ёлкино. Я, мама, бабушка Марья, сестра бабушки тетя Катя и корова Купча с двумя мешками вещей, перекинутыми через ее спину, рано утром отправились за 20 верст в деревню. Туда дороги не было только тропа через болота и лесные заросли. В середине дня осталось пройти одно топкое болото. За ним начинались луга сенокосные и поле. «Самолет! Немецкий!» – женский крик. А мы в середине болота, на котором редкие, хилые деревца, справа и слева от набросанных скользких жердей бездонные окнища. Это не заросшие мхом места. В фильме «А зори здесь тихие» точно показано, что это такое. Мы, как могли, бежали.

Мама держала меня за плечами. «Мамочка, беги быстрей!»– кричал я. А самолет разворачивался, чтобы напасть на нас. Добежали до сухого лесистого места, и мама затолкнула меня под бревна (они были на подкладах) и сама приткнулась ко мне. И в это момент пулеметная очередь по нам. Мне никогда не забыть эти звуки, но бревна спасли нас. Корова Купча, сбросив мешки, от страха убежала куда-то в лес. Взрослые пошли искать мешки и корову, а меня поставили у квартального столба и строго попросили никуда не отходить, даже если самолет вернется. Через какое-то время вернулись все и увидели меня плачущего с лицом и руками в крови. Плакал я не от испуга. Комары меня так искусали, до боли.

…В детстве я читал книгу «Девочка из города». Вот так я многое в деревне познал, что и та девочка из города. Это было мое начало войны…

Валентин БОГДАНОВ,п. Рощино

Читайте также