Дети войны: младший сын за отца

Детства как такового у них и не было: с малых лет трудились наравне со взрослыми, приближая светлый День Победы. Война рано сделала их серьезными, ответственными – такими и идут по жизни. К этому поколению принадлежит и мой отец, житель поселка Гончарово Александр Федорович АЛЕКСЕЕВ.

Его жизнь и судьба связаны с землей: 31 год отдан совхозу «Кировский транспортник», где отец работал главным инженером.

А было всего лишь двенадцать…

– Я родился в деревне Русские Плоски Максатихинского района Калининской области в 1929 году, в период коллективизации. В семье было семеро детей, я – младший. Четверо братьев и сестер ходили в школу, поэтому я получил от них домашнее образование: к пяти годам уже читал, считал. В шесть лет пошел в школу; до 7 ноября учился в первом классе, после праздника меня перевели уже во второй. Родители трудились в колхозе «Первое августа», да и нам доставалось: работали, как и взрослые, начиная с 7-8 лет. Бригадиры всегда ждали с нетерпением окончания учебного года, рассчитывая на рабочие руки. В 1941 году мне исполнилось 12, закончил семилетку, сдал хорошо экзамены. Денег в колхозе не выдавали, а чтобы учиться дальше, в восьмом классе, надо было платить 150 рублей. В семье таких денег не было…

Вклад в Победу нашей семьи

23 июня 41-го года верховой привез первые повестки, а 24-го старший брат, Василий, 1915 года рождения, ушел в военкомат, и все… Ему было всего 26 лет. Брат Петр, 1920 года рождения, уже был к этому времени на действительной службе (войну он закончит в Праге). Фашисты наступали стремительно (до нашего района они, к счастью, не дошли, хотя часть Калининской области была оккупирована), поэтому скот решили из колхозов эвакуировать. В конце июля 1941-го колхозное стадо коров, телок, телят и овец погнали своим ходом в Ярославскую область, под Углич; старшей поставили сестру Клавдию, а помогал ей брат Алексей. Помощников было 6-7 человек, снарядили две подводы. Домой они вернулись лишь в конце октября… Алексей работал в колхозе, мобилизовали его в 1943-м – служить в железнодорожных войсках, освобождал Европу, потом воевал в Маньчжурии против Японии. Клавдия всю войну была бригадиром одной из двух полеводческих бригад в колхозе, а Мария и Александра долгое время были на торфоразработках…

Час быка: Тимошка, Герой, Моряк…

Перед войной в деревне было около 60 лошадей, пять старых оставили, а остальных забрали для нужд фронта. Война, а объем работ на полях остался прежний, поэтому лошадей решили заменить быками. За зиму 1941 года надо было для посевной обучить 18 быков (17 полуторогодовалых кастрированных и одного быка-производителя – это на меня повесили. Почему на меня? Наверно, я был самым шустрым из нашей пятерки мальчишек. До 9 ноября 1943 года я по сути дела дневал и ночевал около них! В деревне было 45 домов, дома добротные – пятистенки, а рядом – большой двор, ведь все тогда держали коров.

Быков решили разместить во дворе тети Устиньи, каждый – в отдельном стойле. Двор был удобен тем, что рядом колодец, а поилкой служила большая вырубленная колода – почти три метра. Каждое утро где-то в шесть утра я был уже на работе. Сначала надо было натаскать в колоду воды – это 15-20 бадей, быков выпускал партиями – по пять. Пока они пьют воду, я убираю стойла, приношу свежее сено. Обязательно находил 2-3 минуты, чтобы каждого почистить скребницей, а потом щеткой. Как они любили, когда я им по шее прохаживался скребницей: на передние ноги опускались от удовольствия! На каждого надевал уздечку: приходили колхозники, разбирали быков на разные работы. С 12 часов и до двух часов дня – обед. Быки четко знали место, где я их буду кормить, все приходили на лужайку около деревенского пруда. Кладовщик отмерял норму – 2 кг овса на быка. Рассыпаю овес по торбам, а они терпеливо ждут, по одному потом подходят, я им вешаю эти мешки. Если начинают мотать головой из стороны в сторону, значит, торба уже пуста, можно снимать. Рядом ручей, вытекающий из пруда, здесь они потом пили воду.

Пахал Шурик с Ниночкой, одноклассницей…

Рабочий день заканчивался в семь-восемь часов вечера. Надо было всех быков принять, а летом отвести в ночное. Я ведь с ними и ночевал в поле. Дремлю у костра и просыпаюсь от их близкого фыркания: это несколько быков подошли к кострищу и с удовольствием лижут золу. Проблем с ними особо не было, спали все недалеко от меня. Иногда вижу, что какой-то бык встал, идет к посевам, сразу говорю: «Тимошка (Герой, Моряк), иди сюда!» И что вы думаете: он разворачивается – и ко мне! Достаю из сумки скребницу, почешу ему шею минуту – другую, и он покорно укладывается спать. Ни разу никто из быков не зашел на посевы!

Председатель колхоза, дядя Коля Абрамов, как-то спрашивает:

– Слушай, Шурик! Смотрю, как тебя быки слушаются. Как ты их приручил?

– Это скребница приручила.

Да, я их не только поил, кормил, но и приучал к упряжи, пахал. Быков ставили парами, учитывали при этом их характер, а еще смотрели, чтобы был у них равный шаг. Бригадир скажет:

– Шурик, ты, наверно, ночью немного поспал, отдохнул. Некому пахать - попаши сегодня.

– Кто погонщик?

– Нина Соловьева.

Это моя одноклассница. Частенько мы с ней работали в паре. Как-то я спросил у нее:

– Чего ты все со мной пашешь? Ведь есть и другие.

– А ты матом не ругаешься!

Синий лен – руки изодраны в кровь

Работы тогда хватало всем. В деревне вместо куска рельса висела старая разбитая сковорода, вот в нее и били бригадиры и утром, и вечером – звон был слышен и за три километра! В колхозе сажали все, как и до войны, но основной культурой был лен. Семена весной разбросают вручную, через две-три недели после посадки уже появляются всходы, и деревенские девчонки выходили на прополку. Земля плотная, сорняки вырываются с трудом. На их руки страшно было потом смотреть – все в крови! Вот лен зацвел (красочное зрелище – глаз не оторвать!), созрел, пора теребить. Снопики ставили в «бабки», так они стояли на поле неделю-другую (сохли), снопы потом перевозили на гумно, где есть риги (с печкой), там снопики досыхали. Бригадир распределял гумна между семьями. Ночью, в два-три часа, мы шли на гумно, у всех в руках – колотушки. Несколько часов бьешь этой колотушкой по снопам, чтобы отлетели головки с семенами, а к шести часам надо уже бежать к своим питомцам! Семена прогоняли через веялки, потом их отвозили на маслозавод. Льнотресту же в середине сентября расстилали по лугам рядами, около месяца стебли вылеживались, потом надо было тресту сортировать. Самой хорошей считалась треста высотой от 1 метра до 1, 7 м («1»), самая короткая шла под «0,5».

Ближайший льнозавод был в 8 километрах, в Кострицах; каждый день туда отвозили на быках тресту на телегах, а зимой – на санях.

Летом вывозили навоз на поля, чтобы осенью посеять озимую рожь... Весной, еще по снегу, старики разбрасывали семена клевера. Летом рожь уберут, а клевер остается, правда, первый укос будет жидкий, зато второй – по полю не пройти! В сарай убирали только луговое сено, клевер складывали на полях в скирды.

Глава семьи в 13 лет

В 1942 году в нашу семью пришла еще одна беда – умер отец. На фронт его не взяли по возрасту, он работал на лесозаготовках, в 18 километрах от деревни. Лошади, на которых они вывозили из леса заготовленные бревна, съели все сено, и отец приехал за новым возом. Когда поехал обратно, воз опрокинулся: апрель, половодье, кругом непроходимая грязь… Помочь некому, в одиночку сено опять на сани перетаскивал, взмок… Доехал все-таки до Хомутихи, а через два дня его, уже больного, привезли домой. В октябре отца не стало…

Я в семье остался единственный мужчина, поэтому заготовка дров лежала на мне. Выпадает свободная минута до обеденного перерыва, наскоро перекушу, беру топор – и в лес, благо он был недалеко от дома – 100-150 метров. Свалю 3-4 березы – и к своим быкам. Два-три дня потом березы разделывал, а бригадира просил заранее, чтобы в субботу мне разрешили взять быка-производителя Солю для перевозки дров. Соля был крупнее остальных животных, и шаг у него шире, ни один бык за ним не поспевал, поэтому пару для него было не подобрать, вот и использовали его для транспортных работ. Запрягу его в телегу (зимой – в дровни), залезу ему на спину – и в лес.

Я получал 0,10 трудодня за одну голову, в день получалось – 1,8. За месяц получалось 54 трудодня.

С восьми вечера до восьми утра

9 ноября 1943 года моя работа закончилась: я пошел учиться в школу, в восьмой класс. Брат Петр окончил на Дальнем Востоке, недалеко от Хабаровска, военное ветеринарное училище, получил звание лейтенанта, перевел денежное довольствие на маму – у меня появилась возможность учиться дальше. В классе нас собралось больше 60 ребят! За партой сидело по 3-4 человека, в основном девочки. А в десятом классе нас было только семь человек. Я из деревни один в школу ходил, а это 8 километров в одну сторону… Мама рано будила, чтобы не опоздал на занятия. За все время только один раз пропустил уроки: как-то на тропу вышли два волка, и я побоялся идти дальше…

Ручка у нас, школьников, была тогда переделана из патрона, вместо чернил – сок свеклы. Учебников не было, писали на книгах. У меня из учебников была только «Логарифмическая таблица Брадиса»! В старших классах была военная подготовка, с нами занимались два военрука. Если занятия начинались для всех в 9 часов, у нас – в 8. После уроков все – домой, а мы оставались… С восьми вечера до восьми утра охраняли важные объекты: льнозавод, маслозавод, сельский Совет. Утром сдашь дежурство – и в школу. А спать так хочется! 45 дней были на военных сборах: жили в землянках по 120-140 человек, целые дни проводили на полигоне. Так похудел за это время, что мама меня даже сразу и не узнала!

Колхозники, которые потом работали с быками, меня всегда просили об одном: чтобы я при встрече со своими бывшими подопечными молчал: стоило им услышать мой голос – сразу мчались ко мне!

Деревня в военные годы наполовину опустела. Жители и в мирные годы жили дружно, а война еще больше людей сблизила – мужчин на фронт отправляли всей деревней. Репродуктора у нас не было, но новости распространялись быстро: все знали, и кому повестку принесли, и в чей дом похоронка пришла… Прошло столько лет, а я до сих пор помню, какая семья в каком доме проживала! Помню всех, кто погиб… Расскажу о некоторых. Три молодых парня, по имени Николай были в деревне – Молчанов, Петров, Моисеев, все 1922 года рождения – их призвали в армию еще в апреле (тогда служили с 19 лет), а вскоре война началась. Погибли… У Калининых Николай погиб, у Байковых – Алексей, у Лебедевых – Михаил и Николай, в нашей семье – Василий…

Всей деревней встречали односельчан, вернувшихся домой. Вот дядя Митя Соловьев (отец Нины), еще с финнами воевал, потом ушел на эту войну. Вернулся после серьезного ранения в руку…

Когда в 90-е годы я приехал за справкой, подтверждающей,что я трудился в годы войны, одна из женщин, работавших в правлении колхоза , узнала меня: «Оформите ему документы: это наш бычник». А ведь полвека прошло… Я был поражен!

Записала Лидия ВОРОНИНА