ЗАПИСКИ КОМКОРА

О первых днях Великой Отечественной войны на Карельском перешейке

(Начало в № 84)

Мы продолжаем публиковать выдержки из воспоминаний одного из непосредственных участников боёв в июне-августе 1941 года, командира 50-го стрелкового корпуса генерала Владимира Ивановича Щербакова. 

А оборона-то «жиденькая»…

50-й стрелковый корпус с двумя дивизиями занял оборону на фронте от реки Вуокса до Финского залива. 43-я Краснознаменная дивизия заняла правый участок длиною 45 километров. Ее правый фланг упирался в реку Вуокса у поселка Энсо (современный Светогорск). Левый участок, тоже длиной 45 километров, заняла 123-я ордена Ленина стрелковая дивизия. Ее левый фланг упирался в Финский залив. Правее оборонялся, как я уже упоминал, 19-й корпус 23-й армии. Он занимал оборону на фронте до 100 километров. Если учесть, что дивизии были не отмобилизованы – людей имели не более 8 тысяч человек –  оборона получалась очень «жиденькая» и прорвать её больших усилий не требовалось. Главный недостаток состоял в том, что она не имела глубины и резервов. Все было вытянуто в одну тонкую линию.

Две стрелковые дивизии на широком фронте и на ответственном операционном направлении могли создать прочную оборону только в качестве полевого заполнения. И то при условии законченного строительства укрепленного района. Но его не успели построить. Дислоцировавшийся в Выборге 22-й укрепленный район к началу войны не закончил формирование даже своего управления. А долговременных сооружений к началу войны было построено не более десяти и только на Выборгском направлении. Причем, ни одно сооружение не было оснащено вооружением и связью. Их пришлось занять полевыми войсками, так как УРовских частей не было (УР – укрепрайон). Много деревоземляных сооружений было сделано самими войсками. Словом, незавершенные позиции достраивались и укреплялись.

В первые дни войны на бывшую оборонительную линию финнов (линия Маннергейма) была выдвинута 70-я стрелковая дивизия (современная 138-я гвардейская мотострелковая бригада в Каменке) для усиления этой позиции. Дивизией командовал боевой и способный генерал-майор Федюнин. Через 4-5 дней дивизию сняли и перебросили на другой участок фронта под Лугу. Если бы эту позицию хорошо оборудовать, она была бы сильной тыловой позицией. 

При очередном вызове на КП 23-й армии я попросил генерала П.С. Пшенникова разрешить мне сократить фронт обороны 123-й стрелковой дивизии на 10 километров. Для этого я предлагал отвести левофланговый полк дивизии из дальнего, юго-западного угла границы и оставить там только прикрытие. Это дало бы возможность уплотнить боевые порядки обороны и создать некоторый резерв. Вскоре Петр Степанович мне позвонил и передал, что наше предложение отклонено. Видимо, над нами все еще довлело положение, бытовавшее до войны: «ни вершка земли не отдадим». Это вопреки очевидности не выгодной для нас обстановки. Мы из-за этого иногда неоправданно теряли людей и материальную часть. 

Первые бои

До конца июня на фронте 50-го стрелкового корпуса было спокойно, противник нас не беспокоил. Ну а нам было приказано не пересекать границу до особого распоряжения. Но вот 29 июня во второй половине дня противник (силою до батальона) пересек границу в полосе 43-й Краснознаменной дивизии. Одновременно он ворвался в Энсо на участке 115-й стрелковой дивизии 19-го корпуса – это наш сосед справа. По всей вероятности это была разведка боем. Всюду враг был отбит с большими для него потерями. 

Пленные финские солдаты ругали своих офицеров за то, что те их обманули: «говорили, что до границы еще далеко, а фактически мы попали под губительный огонь вашей артиллерии, мы не знали куда бежать, нас всюду настигали ваши снаряды». После этого случая противник никаких вылазок не предпринимал до конца июля. 

В середине июля командир 123-й стрелковой дивизии полковник Пуканов решил овладеть высотой, находившейся на самой границе. С этой высоты противник хорошо просматривал глубину обороны дивизии. Я дал согласие, но предложил хорошо подготовить подразделение, которое будет выполнять эту задачу. Кроме того, посоветовал Пуканову провести эту операцию ночью или перед рассветом. На этом разговор был окончен.

Первые раненые

25-го июля Пуканов доложил, что высота взята, и что противник пока не пытается ее вернуть. Дня через три мы с комиссаром корпуса К.Т. Курочкиным поехали в госпиталь (дислоцировался в Выборге – прим. авт.) побеседовать с первыми ранеными. Надо сказать, что раненые красноармейцы и командиры разговаривали с нами охотно, настроение у большинства было хорошее, бодрое. «Мы действовали по-суворовски, штыками и ножами, – рассказывали они, – боялись только, чтобы свой своего в горячке не ударил, ведь было еще темно». Мы пожелали им скорейшего выздоровления и возвращения в часть. 

Возвращаясь на командный пункт, я находился под впечатлением от беседы, думал какие хорошие воины, как сильна у них ненависть к врагу. С такими бойцами защищать Родину можно. И я опять мысленно возвращался к себе... с вопросом, над которым не один раз задумывался: под силу ли мне будет руководить боевыми действиями такого крупного соединения, как стрелковый корпус? Боевого опыта в командовании такими соединениями у меня не было. Опыт командира роты, батальона периода гражданской войны совершенно недостаточен. Три года командования дивизией в мирное время и в период 1939-40 годов с белофиннами тоже недостаточны. 

Первые выводы

Эта война, видимо, будет с применением больших масс войск и боевой техники, война длительная и упорная. Так как современное производство и производительные силы довольно развиты, восполняться материальные потери на войне будут быстро. За семь месяцев (хотя это небольшой срок) я успел узнать своих ближайших помощников, командиров и комиссаров двух дивизий. Я понимал, что знать людей, с которыми на войне приходится решать боевые задачи, значит иметь половину успеха.

К сожалению, мне не пришлось руководить этим корпусом в серьезных боях.

В последних числах июля неожиданно поступил приказ об упразднении управления 50-го корпуса, а на его базе сформировать полевое управление 42-й армии с временной дислокацией в г. Красногвардейске (Гатчина). 123-я и 43-я стрелковые дивизии перешли в непосредственное подчинение 23-й армии. Мне было приказано явиться в штаб Северного фронта. Прощаясь с командирами дивизий, командирами полков и комиссарами, испытывал какое-то тягостное чувство.

Вскоре мои опасения подтвердились: финская армия перешла в наступление, и обстановка на этом участке фронта с каждым днём становилась всё сложнее и напряженнее…

Подготовил член  Исторического клуба Ленинградской области, краевед  Мирхат МУСИН