НЕДЕТСКАЯ РАБОТА

73 года прошло с начала Великой Отечественной войны. Своими воспоминаниями о том времени с нашими читателями делится Лидия Игнатьевна ДРОЗДОВА.


ВОЙНА ПРИШЛА

Нас у мамы было три дочери, я - старшая. Когда началась война, мне было 13 лет. 22 июня, помню, утром встала, нарядилась, пошла в гости к троюродным сёстрам. По дороге встретила дядю. Он и говорит: "Лизка, скажи маме, пусть выйдет на улицу. Война началась". Думаю: папа только с финской вернулся, и опять его заберут… Ноги еле шли, боялась маме сообщить, что война. Прихожу, говорю: "Мама, дядя Вася велел тебе выйти к нему". Не решилась правду сказать… Дядя всем повестки развозил, в тот же день и отправлялись…
Отец работал в Бологом. Мама собралась и поехала к нему. Он оттуда на фронт и отправился, домой не заходя. Мама приехала в слезах: не дали ему проститься с детьми. Правда, отца почему-то вернули и снова призвали уже 9 июля.



НАШИ ВОЕННЫЕ БУДНИ

Мы жили в Калининской области (ныне Тверская): Фировский район деревня Озерёво. Во время войны я работала в швейной мастерской на станции Фирово. Туда нам привозили вагоны грязных, окровавленных шинелей от раненых. Старшие стирали их в речке, сушили, а я чинила. Шила для военных бушлаты, бельё. Деревня Осташково уже была занята. Мы оказались в окружении, между фронтов. Бомбили так, что рельсы кверху взлетали. Военных погибло много. Мы, бывало, выскочим после налёта: сколько раненых!.. Приходим, уже нам не до шитья, плачем. Целью фашистов была водокачка, которая снабжала водой проходящие эшелоны. Это, наверно, чудо, но её так и не смогли разбомбить. Живого места кругом не осталось, воронки до сих пор сохранились такие, что в них можно купаться, а водокачка осталась цела.
В нашем доме до 1943 года размещался штаб, поэтому мне многое довелось повидать. В том числе и дезертиров, бежавших с фронта. Как их допрашивали, отправляли на расстрел. Много дезертиров было с Западной Украины...



ТОРФОРАЗРАБОТКИ

В 1944 году мне прислали повестку и отправили на торфоразработки. Мы торф добывали, раскладывали, сушили и отправляли как топливо на стеклозавод. В 2 часа ночи нас поднимали, и целый день мы работали. В 10 женщины нам приносили в вёдрах на коромыслах ячневую "заваруху". Полуголодные работали. Я была посильней, и меня отправляли туда, где была самая тяжёлая масса. Ходили в резиновых калошах, без рукавиц, лопаты с необтёсанными черенками - мозоли были страшные.
На торфоразработках трудилась дважды: во время войны и уже после неё. Тогда таскала, корчевала пни, надорвала себе позвоночник. Всю жизнь этот непосильный, недетский труд напоминал о себе больной спиной.



ПЛЕННЫЕ НЕМЦЫ

Вместе с нами на торфоразработках трудились пленные немцы. Больше трёх лет работали с ними бок о бок. Ненависти не было, они тоже к нам хорошо относились. Мы даже, помню, песни с ними пели. Мы запоём, и они вместе с нами. Лучше всего у них получалась "Катюша" и "Что стоишь, качаясь, тонкая рябина".
В 1948 году вдруг пришли утром на работу: ни немцев, ни проволоки колючей, бараки пустые. Никто даже не слышал, как их увезли.



ДЕНЬ ПОБЕДЫ

Я тогда жила в 12 километрах от Фирово, у тёти. Её муж погиб, осталось четверо детей. Радио было только на станции. Она говорит: "Девчонки вставайте, что-то на станции непонятное творится: шум, крик. Не кончилась ли война?" Мы соскочили и побежали на станцию. Там Левитан передаёт об окончании войны. Радость была такая: кто прыгает, кто обнимается, кто плачет... Все собрались. Мы вернулись, рассказали, что война закончилась. Тётя Катя заплакала, знала, что муж уже не вернётся...
В деревне поставили столы, устроили для всех праздничный обед. На следующий день, как обычно, к 9 часам пошла я в швейную мастерскую работать
.


ОТЕЦ

Папа мой, Игнатий ФЕОФАНОВ, вернулся живой, даже не раненый. Демобилизовали его только через полгода после окончания войны. Потом он стал хорошим кузнецом. Умер в 1973 году в 68 лет.
Отец не был атеистом, но к вере относился прохладно. До одного случая, перевернувшего его отношение к жизни, Богу.
С финской войны он писал своему отцу, моему деду: "Я такой несчастливый! Как что станут выдавать, полушубки или валенки, на мне кончается. Мне так обидно. Пришли мне своё благословление". В ответ дедушка выслал бумажную иконку, написал, что благословляет его. Папа зашил иконку в одежду. После этого произошёл с ним случай, который сделал его глубоко верующим человеком. Вот его рассказ:
- Однажды, поставили меня в караул в дальний блиндаж. Он находился в стороне от других. Мороз сильный. Мы стояли только по 2 часа. Стою. Мороз трещит. Никто меня не сменяет. А я был в сапогах и в шинели. Стою два часа, четыре часа - никто меня не меняет. Думаю, забыли про меня. Прыгаю, прыгаю, стал совсем замерзать. Пошёл к блиндажам. Прихожу, а там вся охрана зарезана, во всех трёх блиндажах. Только мой не тронули... Вышел оттуда седой и в штаб за полтора километра. Прихожу, а там уже на меня похоронку пишут.



МАМИНА ВЕРА

Наша мама всегда ходила по воскресеньям и праздникам в церковь, верила в Бога. Учила нас с детства молиться. Отец всё время был по войнам. Вот она нас на колени поставит, и стоим все молимся за отца. Так и вымолили.
У мамы было трое братьев, она вымолила и их. Мамин брат, дядя Яша, рассказывал, что когда он пришёл с войны раненый, на костылях, зашёл в дом, а там мама, молится за него и за других братьев, чтобы вернулись. И не слышала, что он зашёл. Он даже заплакал: "Наша родная, да как она за нас просит, со слезами".
В нашей деревне все молились. Церковь была за 5 километров. Мы до 1935 года ходили туда по праздникам и воскресеньям. В 1936-м её закрыли, стали разрушать. А в 1943 году церковь открыли в деревне Покровское за 12 километров. Бывало, соберемся с другими девушками и идём туда, по дороге песни поём. Особенно на Пасху любили ходить. Верили, что это Господь нас сохраняет
.

Читайте также