МИХАИЛ КАЛИК: ОСТАТЬСЯ САМИМ СОБОЙ
Вместе с другими заключёнными он находился в особо закрытом режимном лагере, носил на спине номер "АО 484". Отсидев от звонка до звонка положенный срок, вернулся не обозлённым человеком, а как он сам признаётся, – свободным и стал снимать кино… О любви…
В рамках фестиваля "Окно в Европу" в Выборге прошла творческая встреча с режиссёром Михаилом Каликом, чей легендарный фильм "До свидания, мальчики!" отметил в нынешнем году полувековой юбилей. Режиссёр, первый фильм которого был запрещён к показу, перенёсший суровые годы лагерей и тюрем, до сих пор сохранил ощущение внутренней свободы. Он легко для своих 87 лет поднимается на сцену, улыбается, шутит, выслушивает теплые слова, с удовольствием отвечает на вопросы. Он по-прежнему поражает и заражает своим оптимизмом, любовью к людям, философским отношением к жизни.
- Как вы сегодня, с высоты своего жизненного опыта, смотрите на проблему исторического прошлого?
- Что-то забывается, например, тюремный жаргон, что-то останется на всю жизнь… Годы, проведённые в заточении, сформировали меня как человека, личность, и как художника. Я вырос в актёрской семье, учился на факультете театроведения в ГИТИСе, оставил учёбу в 1949 году, поступив во ВГИК (мастерская Григория Александрова). В 51-м, вместе с несколькими другими студентами, был арестован по обвинению в "еврейском буржуазном национализме" и "террористических намерениях", осуждён на 25 лет по статье 58-17. Прошёл несколько тюрем и лагерей, в том числе Лефортово и Озерлаг. Освобождён и реабилитирован в 54-м, восстановлен на третьем курсе института. Продолжил учёбу и в 1958 году закончил режиссёрский факультет, уже как выпускник мастерской Сергея Юткевича. А, кстати, во ВГИК поступил только благодаря Михаилу Ромму, приёмная комиссия не хотела меня зачислять, а Ромм сказал только одну фразу: "Калик будет учиться". Члены комиссии, думаю, его боялись, потому что знали, что "этого еврея любит Сталин". Из своего прошлого я вынес то, что человека нужно жалеть и прощать.
- Как вы выживали в лагерях, что помогало в минуты отчаяния?
- Мама думала, что я худенький, слабенький, не выдержу, но оказалось, что здоровее других. Вместе со мной в лагере находились здоровенные мужики, которых качало от слабости… А я, стоя по колено в ледяной воде, бросал лопатой землю и ни разу не заболел – сам поверить в это не могу. Зимой мы не работали только, когда температура воздуха превышала 40 градусов мороза, и то только потому, что мёрз конвой… Вообще за годы лагерей и тюрем я болел всего один раз, когда за взятку удалось попасть в лазарет. Вероятнее всего, отдыхая там, потерял тонус и заболел.
Вспоминается тюремная еда… Нужно сказать, кормили отвратительно: тухлая селёдка с куском непропечённого хлеба. День не ешь, два не ешь, а на третий так желудок сводит, что любая еда кажется вкусной.
…Конечно, были минуты отчаяния и слабости. Особенно, когда сидел в одиночке. В основном, читал. Впервые, когда открылось окошко, и старенькая бабушка протянула мне книгу о социализме, я, сказав "спасибо", отдал обратно. В следующий раз она мне принесла изумительную литературу. Имен-но через эти книги я выжил и получил образование. А ещё, наверное, выдержал благодаря игре, которую сам себе придумал: "меня послали сюда, чтобы я приобрел опыт, необходимый для будущего режиссёра". Я был уверен, что выйду, что это пройдет. Лирика - это то, что мне было вообще присуще, то, что было заложено в душе. Самое главное - оставаться самим собой.
- Михаил Наумович, расскажите о своей семье.
- В сравнении с тем, что я пережил в лагерях, сегодня, я думаю, что живу хорошо. У меня была замечательная жена, к сожалению, уже ушедшая из жизни, но подарившая мне сына и дочь. Вопреки мнению, что израильские врачи лечат все болезни, мой сын умер от рака. Дочь жива-здорова, у меня пятеро внуков, старшая внучка сегодня меня сопровождает.
- А как приняли в Израиле режиссёра Калика?
- Сколько людей, столько и мнений, кто-то считал меня советским, кто-то - нет… В Израиль я прибыл в 1971 году, будучи уже известным режиссёром, поэтому с работой проблем не было. Мне предложили возглавить киношколу, которая готовила не кинематографистов, а преподавателей любительского кино. Я должен был найти педагогов и составить программу обучения. Для этого научился читать и разговаривать на иврите. Мне даже дали в рассрочку квартиру, я купил машину. В Израиле часть денег даёт на фильм государство. Будучи израильским режиссёром, однажды я снял фильм для Германии. А потом, когда возникли трудности с воплощением идей, решил снимать документальное кино, в основном, об Израиле.
На церемонии закрытия "Окна в Европу" мэтр оставил отпечаток ладони на память, и на выборгской аллее звезд вскоре появится его имя. Кроме того, заслуги режиссёра были отмечены специальным призом президента кинофестиваля.
- Спасибо, друзья! Это, конечно, мне кое что напомнило… Но это была моя молодость… В лагерях, знаете ли фраза "Ты уже играл на пианино?" означала дать отпечатки пальцев. Мне всегда нравился выборгский кинофестиваль и участие в нём для меня большой почёт, - поблагодарил со сцены Михаил Калик.
В рамках фестиваля "Окно в Европу" в Выборге прошла творческая встреча с режиссёром Михаилом Каликом, чей легендарный фильм "До свидания, мальчики!" отметил в нынешнем году полувековой юбилей. Режиссёр, первый фильм которого был запрещён к показу, перенёсший суровые годы лагерей и тюрем, до сих пор сохранил ощущение внутренней свободы. Он легко для своих 87 лет поднимается на сцену, улыбается, шутит, выслушивает теплые слова, с удовольствием отвечает на вопросы. Он по-прежнему поражает и заражает своим оптимизмом, любовью к людям, философским отношением к жизни.
- Как вы сегодня, с высоты своего жизненного опыта, смотрите на проблему исторического прошлого?
- Что-то забывается, например, тюремный жаргон, что-то останется на всю жизнь… Годы, проведённые в заточении, сформировали меня как человека, личность, и как художника. Я вырос в актёрской семье, учился на факультете театроведения в ГИТИСе, оставил учёбу в 1949 году, поступив во ВГИК (мастерская Григория Александрова). В 51-м, вместе с несколькими другими студентами, был арестован по обвинению в "еврейском буржуазном национализме" и "террористических намерениях", осуждён на 25 лет по статье 58-17. Прошёл несколько тюрем и лагерей, в том числе Лефортово и Озерлаг. Освобождён и реабилитирован в 54-м, восстановлен на третьем курсе института. Продолжил учёбу и в 1958 году закончил режиссёрский факультет, уже как выпускник мастерской Сергея Юткевича. А, кстати, во ВГИК поступил только благодаря Михаилу Ромму, приёмная комиссия не хотела меня зачислять, а Ромм сказал только одну фразу: "Калик будет учиться". Члены комиссии, думаю, его боялись, потому что знали, что "этого еврея любит Сталин". Из своего прошлого я вынес то, что человека нужно жалеть и прощать.
- Как вы выживали в лагерях, что помогало в минуты отчаяния?
- Мама думала, что я худенький, слабенький, не выдержу, но оказалось, что здоровее других. Вместе со мной в лагере находились здоровенные мужики, которых качало от слабости… А я, стоя по колено в ледяной воде, бросал лопатой землю и ни разу не заболел – сам поверить в это не могу. Зимой мы не работали только, когда температура воздуха превышала 40 градусов мороза, и то только потому, что мёрз конвой… Вообще за годы лагерей и тюрем я болел всего один раз, когда за взятку удалось попасть в лазарет. Вероятнее всего, отдыхая там, потерял тонус и заболел.
Вспоминается тюремная еда… Нужно сказать, кормили отвратительно: тухлая селёдка с куском непропечённого хлеба. День не ешь, два не ешь, а на третий так желудок сводит, что любая еда кажется вкусной.
…Конечно, были минуты отчаяния и слабости. Особенно, когда сидел в одиночке. В основном, читал. Впервые, когда открылось окошко, и старенькая бабушка протянула мне книгу о социализме, я, сказав "спасибо", отдал обратно. В следующий раз она мне принесла изумительную литературу. Имен-но через эти книги я выжил и получил образование. А ещё, наверное, выдержал благодаря игре, которую сам себе придумал: "меня послали сюда, чтобы я приобрел опыт, необходимый для будущего режиссёра". Я был уверен, что выйду, что это пройдет. Лирика - это то, что мне было вообще присуще, то, что было заложено в душе. Самое главное - оставаться самим собой.
- Михаил Наумович, расскажите о своей семье.
- В сравнении с тем, что я пережил в лагерях, сегодня, я думаю, что живу хорошо. У меня была замечательная жена, к сожалению, уже ушедшая из жизни, но подарившая мне сына и дочь. Вопреки мнению, что израильские врачи лечат все болезни, мой сын умер от рака. Дочь жива-здорова, у меня пятеро внуков, старшая внучка сегодня меня сопровождает.
- А как приняли в Израиле режиссёра Калика?
- Сколько людей, столько и мнений, кто-то считал меня советским, кто-то - нет… В Израиль я прибыл в 1971 году, будучи уже известным режиссёром, поэтому с работой проблем не было. Мне предложили возглавить киношколу, которая готовила не кинематографистов, а преподавателей любительского кино. Я должен был найти педагогов и составить программу обучения. Для этого научился читать и разговаривать на иврите. Мне даже дали в рассрочку квартиру, я купил машину. В Израиле часть денег даёт на фильм государство. Будучи израильским режиссёром, однажды я снял фильм для Германии. А потом, когда возникли трудности с воплощением идей, решил снимать документальное кино, в основном, об Израиле.
На церемонии закрытия "Окна в Европу" мэтр оставил отпечаток ладони на память, и на выборгской аллее звезд вскоре появится его имя. Кроме того, заслуги режиссёра были отмечены специальным призом президента кинофестиваля.
- Спасибо, друзья! Это, конечно, мне кое что напомнило… Но это была моя молодость… В лагерях, знаете ли фраза "Ты уже играл на пианино?" означала дать отпечатки пальцев. Мне всегда нравился выборгский кинофестиваль и участие в нём для меня большой почёт, - поблагодарил со сцены Михаил Калик.
