КАК В ПЕСНЕ: РАНЬШЕ ДУМАЙ О РОДИНЕ

Второй год в посёлке Бойково одна из улиц носит название Ягорбская – это дань памяти  первым переселенцам и их далёкой  родине.

Истории великого для трехсот семей переселения уже 77 лет, а истории самого села – более пяти веков. В далеком 1940-м жители ярославского села Ягорба, согнанные с родовых мест затоплением территорий под Рыбинское водохранилище, перебрались на новое место жительства. Переезжали целым эшелоном – со скарбом, скотом, всеми пожитками. Даже название своего колхоза «Память Ильича» привезли с собой.

Местный староста и активист по всем вопросам Валерий ЗВЕРЕВ хорошо знает историю Ягорбы по рассказам своей мамы, Зои Владимировны. Начинал он свой трудовой путь в судостроении, потом перешёл на строительство Ленинградской атомной электростанции. Заработал 45 лет трудового стажа и звание ветерана атомной промышленности. 

Зое Владимировне, кстати, недавно исполнилось 93 года. Зрение и слух, конечно, уже не те, да и ноги плохо слушаются, зато память – на зависть молодым: 

– Мы ведь сюда два раза приезжали. Первый раз в 1940-м – с шиком! Потом убегали от войны. Второй раз прибыли в 45-м, как раз к зиме…

Всю войну были в Угличском районе Ярослвской области, эвакуировали нас туда. Ой и трудно было!.. С нами были те, кто смог выехать, кто в блокаду не попал. 

…Убегали от войны

…С 1940-го они осваивали новые для себя земли Карельского перешейка пятнадцать мирных месяцев. В отстроенных за зиму теплицах клонились к земле созревшие помидоры, капустой были засажены поля, плодоносила клубника… А тут война…

В первую волну эвакуации колхозники погнали скот в Парголово. Потом вернулись отчитаться, затем стали перегонять трактора и другую мирную сельскохозяйственную технику. И только в последнюю очередь в эшелонах, шедших с ранеными из-под Выборга, вывозили детей и стариков. Многие ягорбяне не смогли пробиться в тыл, попали в блокаду. Мужчины, способные держать оружие, к тому времени уже были на фронте…

– Уже отступали вовсю, а мама на косилке ещё рожь убирала на паре коней. Я ей говорю: мама, уж нет никого. А она не могла бросить урожай… Потом за одну ночь собрались. Приехали на станцию, а там эшелоны раненых везут – в товарных вагонах сделаны полки, вот мы между полками и устроились… Привезли нас в Парголово, а там встать некуда – свезли людей со всего Карельского перешейка. Четверо суток кое-как семьи с детьми размещались в здании вокзала, в двух соседних домах, в школе. 

Потом эвакуированных переправили в Невскую Дубровку, погрузили на большую баржу, а к вечеру скомандовали выгружаться и садиться в эшелон. Вечером баржа, которая подходила с новыми пассажирами, попала под бомбежку. Ко дну пошла прямо на глазах. 

– Сначала два месяца мы рыли окопы. Потом нас бросили на картошку – девять мешков колхозу, десятый себе. А на дворе уже ноябрь. Потом сказали: берите, сколько хотите, лишь бы не пропала. Так её уже и не взять: земля замерзла. Мы разжигали костры, отогревали землю, пытались хоть что-то принести домой. Нас у мамы пятеро, я старшая, младшему – четвёртый годок. Вот сварим чугунок картошки, раз – и съели за один присест. Радёхоньки!.. Взять-то больше негде и нечего было.

Судьба никого не жаловала

Татьяна Максимовна Тимони-на проводила на фронт мужа ещё до эвакуации из Бойково. Он сразу попал на Ленинградский фронт и пропал без вести. Рассказывают, что ещё в 1942-м приходил навестить земляков, оставшихся в блокадном Ленинграде – они жили в районе Мельничного ручья. Владимир Тимонин искал вестей о семье; потом жене и детям рассказывали, что он был сильно болен. Дальше следы теряются… Извещение, что солдат пропал без вести, прислали лишь в 1944-м.

– Я уж когда работала здесь в сельсовете, писала запрос. Мне ответили: пропал без вести. Но тогда указание было, чтобы всем так отвечать. И люди не получали никакого пособия.

В эвакуации молодую и энергичную Зою назначили бригадиром на четыре деревни. Колхоз «Маяк» выращивал зерновые, хлеб для фронта. Давали большой план, спрашивали строго, а сеяли вручную – легко ли… На следующий год она пошла учиться на агронома.

И снова домой

… В ноябре 1945 к эвакуированным ягорбянам пришел председатель местного колхоза и сообщил: дана команда возвращаться на Карельский перешеек. Прибыли, а тут уже новых переселенцев навербовано из Калининской, Ивановской, Владимирской, Вологодской областей. 

– Из эвакуации вернулись немногие; те, кто попал под Ленинград, погибли в блокаду…

Недавно, когда решено было в посёлке поставить памятный знак всем погибшим в войну и блокаду ягорбянам, Зоя Владимировна по памяти надиктовывала имена своих земляков. Она вспоминала и перечисляла всех членов каждой семьи. Но, говорит, в списке ещё не все...

Дом превратился в сельсовет

В 1946 году в стране были первые выборы. Зою Тимонину выбрали в депутаты. Вспоминает, что с душой взялась за дело. К тому времени будущий избранник Фёдор Зверев (тоже потомок первых переселенцев) ещё был на пути домой (в Прибалтике, где он заканчивал свою фронтовую биографию, курляндская группировка сопротивлялась ещё долго после взятия рейхстага).

– Я восемь созывов была депутатом. Потом взмолилась: освободите меня ради бога. У меня и дом уж как сельсовет стал!

Вскоре их колхоз объединили с Полянским совхозом; на работу приходилось ходить в Поляны. Сначала она была секретарём сельсовета (выборная должность), потом решила пойти счетоводом, чтоб полегче. «Километр бегом, километр шагом» – до большой дороги, а там уже – попутками.

– Земля людям была дана, и все сельхозналог платили. Мне надо было налоги собрать по квитанциям, денежки все оприходовать, сдать. Каждый год ревизоры проверяли. И зарплату начисляла, и бюджет контролировала, и молодожёнов расписывала, и медальки родившимся на земле ленинградской вручала.

– Первый человек на деревне, – подхватывает Валерий Фёдорович. – Мама за попа была: и венчала, и крестила. Сначала в Горьковском сельсовете, потом, с 60-го года, в объединённом Полянском. 

Передовая борьбы за урожай

Глава семьи был партийным ещё с 1942-го, когда артиллеристом воевал в Синявинских болотах. В семье бережно хранится документ, в котором значится: «тов. Зверев как лучший артиллерист выделен для исполнения обязанностей знаменосца полка». И в мирной жизни Фёдору Звереву мало удавалось выкраивать времени и сил для себя и семьи – «куда партия пошлёт»: сразу после войны было поручено руководить пекарней, потом была ферма, полеводческая бригада, и практически каждый участок работы требовал чуть ли не круглосуточного присутствия.

Зоя Владимировна имеет 45 лет трудового стажа. На пенсии занялась хозяйством – коровой, огородом, домом. Сегодня она самая старшая из первых переселенцев. Оглядываясь на прожитое, вспоминает:

– И порадовалась, и поплакала немало... Мы ведь жили как в песне: раньше думай о Родине, а потом – о себе. Всю жизнь – для людей. А себе сено косить приходилось только ночью. Ребят уложу спать, возьму тяпку, пойду картошку окучивать, а там уж и светает, спать ложиться некогда. Не боялась никакой работы, меня колхоз ещё в эвакуации научил всему.

За годы работы Зое Владимировне довелось повидаться и познакомиться со многими знаменитостями, проводившими лето на своих дачах поблизости: Иннокентием Смоктуновским, Жоресом Алфёровым, Натальей Бехтеревой.

Сегодня она горюет об одном: раньше ей как труженице тыла и вдове инвалида войны выделяли средства на приобретение шести кубометров дров, а в этом году деньги «заблудились». 

Елена СТЕПАНОВА