Дом трудолюбия с улицы Медвежьей

Конечно, явление, которое мы называем сегодня социальным предпринимательством, родилось не вчера. Истоки его можно найти в деятельности широко когда-то известного в стране священника, позднее причисленного Русской церковью к лику святых под именем Иоанна Кронштадтского.

В 1872 году в газете «Кронштадтский вестник» появилось воззвание настоятеля православного Андреевского собора Иоанна Сергиева о необходимости создать в городе странноприимный дом. Молодой священник, начавший свое служение в Кронштадте после окончания духовной академии еще в 1855 году, сразу же столкнулся с нищетой и отсутствием перспектив у жителей трущоб. Постепенно он пришел к мысли, что одна только благотворительность и милосердие развращают людей и лишают их стимула трудиться. Священник считал, что реальная помощь заключается в необходимости дать людям работу («Нужна не рыба, а удочка»).

В своем воззвании о. Иоанн предлагал всему городскому обществу – духовному, чиновничьему, военному, мещанскому – объединить усилия в создании общего жилья, рабочего дома и ремесленного училища для бедных. Предполагалось, что это поможет искоренить нищету, «леность, тунеядство и пьянство».

Идея была вскорости реализована: был построен деревянный дом, в котором обосновались сто семей. А через несколько лет на Медвежьей улице возвели и каменное здание, в котором разместились мастерские, лечебница, народная столовая, начальное народное училище, приют для сирот, богадельня.

Поскольку Кронштадт в первую очередь был морским городом, то и работа обитателям Дома трудолюбия предоставлялась соответствующая: они должны были щипать пеньку из смоленого троса и теребить мочало. Работа несложная, не требующая какой-либо подготовки, поэтому ее вполне могли выполнять люди, оставшиеся без дела после завершения навигации. Желающие приходили в мастерскую утром, переодевались в парусиновую робу, а свою одежду сдавали вахтеру (интересная деталь: одежду им при необходимости чинили, приводили в порядок). Рабочий день продолжался с 6 утра до 18.00, в субботу – до 14.00, воскресенье было выходным. Постоянные подопечные получали бесплатно одежду, обувь и праздничные обеды. С 1897 года спрос на пеньку уменьшился – по всей видимости, это было связано с сокращением парусного судоходства, и число «пенькощипов» пришлось существенно сократить.

В Доме трудолюбия были организованы и другие мастерские – по плетению корзин и мебели из прутьев, клейке бумажных пакетов, швейные и портновские цеха. Однако большого успеха это начинание не имело: для таких работ все-таки требовалось умение и навыки. Тогда предприняли попытку подойти к делу более, как мы бы сейчас сказали, профессионально. Один из купцов пожертвовал 4 швейные машинки, местных мещанок и крестьянок, наскоро обучив азам, пригласили строчить белье, матрасы и наволочки для строителей кронштадтских укреплений, для действующей армии во время русско-японской войны.

Со временем попечительство организовало ночлежный приют, в котором проживали работники мастерских и могли ночевать все желающие. Условия здесь считались хорошими, во всяком случае, по сравнению с аналогичными заведениями Петербурга. У каждого была своя кровать, хотя и не всегда с матрасом и одеялом, и стоил ночлег недорого. Приют приносил попечительству доход, хотя и небольшой. К сожалению, этого нельзя было сказать о мастерских…

Питание в народной столовой также было дешево – попечители старались добиваться этого всеми силами, овощи, к примеру, поставляли с огорода, на котором работали воспитанники сиротского дома. Большим подспорьем служили обеды, которые оплачивались благотворителями (в 1890 году было выдано свыше 9 тысяч таких обедов).

Поскольку мастерские Дома трудолюбия, как правило, работали себе в убыток, содержать за их счет стариков и детей-сирот было нереально. Так что говорить о социальном предпринимательстве в сегодняшнем смысле этого слова, разумеется, нельзя, хотя одно из важнейших условий нынешнего понимания этого явления (50-процентная доля среди работников социально незащищенных людей) была соблюдена с лихвой. Тем не менее мы не можем не оценить по достоинству эту действенную попытку социализации беднейших слоев населения.

Медвежья улица, на которой стоял Дом трудолюбия, в честь Иоанна Ильича Сергиева была переименована в Сергиевскую – добрые дела священника в городе помнили. Однако в 1918 году улице дали имя Григория Зиновьева, подвергнутого затем опале и осуждению. С 1933 года это улица Герасима Фейгина – комсомольца, погибшего при подавлении Кронштадтского мятежа, о котором мало что известно, хотя по некоторым данным, он послужил прототипом для героя песни «Орленок».

Андреевский собор, в котором служил Иоанн Кронштадтский, в советское время снесли. Зато Морской собор восстановлен, реконструирован и пользуется большой популярностью у туристов.

К сожалению, идеи о. Иоанна в Кронштадте продолжателей не нашли – во всяком случае от местных журналистов какой-либо информации о проектах социального предпринимательства нам поучить не удалось. Кстати, и «Кронштадтского вестника» давно уже не существует.

Екатерина ВОРОБЬЕВА