«МИНУВШИМ НАС ОБВЕЕТ И ОБНИМЕТ…»

К 110-летию со дня рождения Дмитрия Сергеевича Лихачева

28 ноября отмечалось 110-летие со дня рождения Дмитрия Сергеевича Лихачева. В заголовках сообщений об этом событии был, среди прочих, и такой: «Юбилей по-петербургски». Однако для нас имя Лихачева неразрывно связано не только с Ленинградом-Петербургом, но и с Выборгом.

Когда читаешь официальные биографии Лихачева, в глаза сразу бросается обилие званий и наград: от Сталинской премии (1952) до героя Социалистического Труда (1986), ордена Ленина (1986) и, в самом конце жизни, ордена Святого апостола Андрея Первозванного (1998; Лихачев был первым, кто получил эту награду в новой России). Уже посмертно, в 2000 г., Лихачева наградили еще и Государственной премией России «за развитие художественного направления отечественного телевидения и создание общероссийского государственного телеканала «Культура».

Официальных наград было много – и в этом, кажется, таится опасность для того, кто захочет сегодня понять, кем же был человек, которого вся страна долгие годы привычно называла «академик Лихачев». В облике Лихачева в массовом сознании соединились такие, казалось бы, малосовместимые явления, как академические узкоспециальные занятия и при этом заслуженная репутация «защитника культуры», обращающегося к самой широкой аудитории.

Начнем с узкоспециального. Как ни странно, казалось бы, напоминать об этом, но всё же: Лихачев – филолог. Почти всю свою долгую жизнь он проработал в Институте русской литературы Академии наук, легендарном Пушкинском доме. Начав в 1938 г. свою службу в качестве младшего научного сотрудника, в 1954 г. Лихачев возглавил Отдел (Сектор) древнерусской литературы ИРЛИ. В 1950 г. в серии «Литературные памятники» ученый издал «Слово о полку Игореве» – и оригинальный текст, и перевод на современный русский язык с обширными комментариями. В филологической науке издание 1950 г. до сих пор считается эталонным. Два года спустя, в 1952 г., выйдет в свет первое научно-популярное издание «Слова», подготовленное Лихачевым. Предназначенное школьникам и иллюстрированное гравюрами В.А. Фаворского, это издание (в многочисленных переизданиях) было, кажется, в советское время едва ли не в каждом доме. Изучение и популяризация «Слова о полку Игореве» – дело всей жизни Лихачева. Тут важен акцент на обоих словах: Лихачев изучал «Слово» всю свою жизнь, а не только «писал предисловия» к переизданиям, как иногда представлялось скептикам. Литература и культура Древней Руси и есть основной предмет научной работы Лихачева. Написанные им книги – это, без преувеличения, важнейшие этапы в постижении древнерусского мира: «Человек в литературе Древней Руси» (1958), «Текстология. На материале русской литературы X–XVII веков» (1962), «Поэтика древнерусской литературы» (1967), «Развитие русской литературы X–XVII веков. Эпохи и стили» (1973). В 1976 г. вышла совместная с А.М. Панченко работа «Смеховой мир Древней Руси», чьим продолжением стала книга Лихачева, Панченко и Н.В. Понырко «Смех в Древней Руси» (1984).

Однако – за исключением, разве что, работ о смеховой культуре – для большинства читающей публики Лихачев оказался заметен и важен не этой своей академической работой, а той ролью, которую он сыграл в деле сохранения национальной культуры – в самом широком смысле. Опубликованная в 1980 г. в альманахе «Памятники Отечества» статья «Экология культуры» стала началом нового жанра в творчестве ученого – культурно-исторической публицистики и эссеистики (последнее слово, конечно, тогда не употреблялось). Это и страстные призывы спасти памятники культуры от разрушения, небрежения и беспамятства окружающих, и рассуждения о том, какова роль культуры и искусства в жизни каждого человека. Названия этих книг знакомы многим – «Заметки о русском» (1981), «Заметки и наблюдения: Из записных книжек разных лет» (1989). Больше всего известности досталось «Письмам о добром и прекрасном» (1988), ставших ныне чем-то вроде типового подарка школьным выпускникам, «обдумывающим житье».

Лихачев не боялся быть популярным в самом простом смысле этого слова, т.е. – близким к народу. Отсюда, вероятно, и то воздействие, которое имела его публицистика. Излагались, казалось бы, простейшие вещи. Но это «простейшее» было, по сути, «пересказом» для атеистического советского человека библейских заповедей – применительно к культуре: «не сотвори себе кумира»,  «почитай отца твоего и мать твою», «не убий», «не кради», «не произноси ложного свидетельства». Эффект оказался тем большим, что прописные (казалось бы) истины звучали от человека науки. Массовый читатель (а впоследствии и зритель) не очень понимал, что это за «наука», которой занимается Лихачев, но ведь «академиком просто так не станешь» – и Лихачев вызывал уважение, часто бессознательное, даже у тех, кто был куда как далек и от идеалов древнерусской святости, и от проблем текстологии.

В 1981 г. Лихачев стал редактором сборника «Восстановление памятников культуры: (Проблемы реставрации)». В этой книге он участвовал и как автор – статьей «Заметки о реставрации мемориальных садов и парков». Началась еще одна глава в биографии ученого: в 1982 г. Лихачев опубликовал книгу «Поэзия садов: К семантике садово-парковых стилей». Одни читатели были восхищены и предметом рассмотрения, и способом, «оптикой», которую использовал Лихачев. Другие – среди них было много специалистов по ландшафтному искусству – усмотрели в книге неоправданную «экспансию» академика («занимался бы своей Древней Русью»).

Лихачев был, однако, смелым ученым и смелым человеком. Он не только рискнул вступить в новую для себя научную область, но и стал подлинным борцом – в практической сфере. Эта борьба касалась парка Монрепо. Когда в октябре 1984 г. в газете «Советская культура» Лихачев напечатал свою статью «Это нужно нам и потомкам!», призывающую остановить уничтожение Монрепо и превратить выборгский ЦПКиО им. Калинина в музей-заповедник «Парк Монрепо», это было по-настоящему смело. Почти восьмидесятилетний Лихачев специально приезжал в Выборг и общался с местными властями, пытаясь убедить их в необходимости спасения Монрепо. Невзирая на то, что тогдашние чиновники слушать Лихачева не желали: для них он был всего лишь «какой-то интеллигент», а не ученый с мировым именем.

В 1988 году, когда – наконец-то – парк Монрепо получил статус музея-заповедника и вновь обрел свое имя, Лихачев вместе с режиссером Константином Артюховым снял фильм «Монрепо». Его сложно отнести к документалистике (хотя формально это и так): Лихачев и Артюхов мастерски воссоздают атмосферу усадьбы и парка. Лихачев говорит о Монрепо и с ностальгией, и с неподдельной болью: «был целый сложный и радостный мир, а ныне – одни руины».

Лихачев любил Монрепо – и чувствовал его: его колоссальная историко-культурная интуиция и строгий вкус были тому порукой. Потому грустно знать, что в сегодняшнем Монрепо Лихачева аттестуют как «талантливого переводчика» и даже название его статьи превратили в «Это нужно потомкам», с нечаянно-многозначительным выпадением «нас»: нам, получается, не нужно – нужно лишь потомкам.

С какого-то момента Лихачева стали называть «совестью нации», «последним хранителем исторической памяти», «образцом русского интеллигента» или «подлинным русским интеллигентом» (последнее, как будто, предполагает некую заочную полемику с «неподлинными»). Звание «совести нации», как известно, пытались «примерять» и применять в разное время к С.С. Аверинцеву, Ю.М. Лотману, А.И. Солженицыну,  М.Л. Гаспарову и другим. Трудно сказать, как справлялся Дмитрий Сергеевич с этой ношей, возложенной на него целой страной. Лихачев, великий знаток житий древнерусских святых, из своей биографии не делал агиографии.

                                   _____________________________________________________________________

Лихачев говорит о Монрепо и с ностальгией, и с неподдельной болью: «был целый сложный и радостный мир, а ныне – одни руины».

                                   _____________________________________________________________________

Он был суров и требователен. Он был сложен – сложностью крупной личности. Его манеры, речь, осанка обнаруживали в нем человека исчезнувшей Атлантиды – классической русской культуры. Есть распространенный ныне соблазн представлять Лихачева как «доброго дедушку русской культуры», мечтателя-энтузиаста, сидящего в глубоком уютном кресле. Потому-то и вызвали такое возмущение воспоминания о Лихачеве его внучки, Зинаиды Курбатовой: в них нет лака, патоки и «ритуальных фигур». Чтобы избавиться от соблазна, достаточно еще раз перечитать воспоминания Лихачева. Заключенный Соловецкого лагеря Лихачев не был ни мягкотел, ни наивен. И память о страшном лагерном опыте никогда не покидала его. Потому и цену всем государственным наградам и бесчисленным регалиям он знал трезво.

В Пушкинском доме, в Отделе древнерусской литературы, на доске объявлений неизменно находятся две страницы. Заголовок: «ОБЪЯВЛЕНИЕ. В работах сотрудников Сектора и их официальных докладах ЗАПРЕЩАЕТСЯ употреблять слова, являющиеся признаками неинтеллигентности». Далее – двадцать восемь пунктов. Подпись: «академик Д.С. Лихачев».

Михаил ЕФИМОВ, старший научный сотрудник Выборгского объединенного музея-заповедника

Фотографии из архива Зинаиды Курбатовой