Людмила Светашова: Мое военное детство

Великая Отечественная оставила неизгладимый след в истории практически каждой семьи. Людмила Григорьевна СВЕТАШОВА в детстве пережила оккупацию под Сталинградом.

Горело все вокруг…

–Война началась, когда мне было десять лет. Самое тяжелое время – это июль 1942-го-февраль 1943-го. Папа на фронте, мама рыла окопы. Мы с бабушкой жили на железнодорожной станции Обливская, под Сталинградом... Стрекотанье немецких мотоциклов нарушило ночную тишину. Когда я проснулась, всё вокруг горело – это наши солдаты подожгли продуктовые базы и элеватор, чтобы припасы не достались врагу.

Немцы осмотрели всё вокруг: проверили курятники, коровники. Стреляли лаявших собак. После того, как потушили элеватор, мы ходили отбирать несгоревшее зерно. Позже мимо этого элеватора гоняли наших пленных, а женщины бегали на них смотреть, надеялись увидеть родное лицо.

О неудавшейся «демонстрации»

–Когда нас с бабушкой Софьей выгнали из дома, там поселился немецкий переводчик с овчаркой. Если бы не она, я бы, скорее всего, здесь не сидела.

Мы с подружками решили устроить «демонстрацию» ко дню Октябрьской революции. Нашли десять пионерских галстуков и десять ножниц. Галстуки повязали на палочки – получились небольшие флажки, а ножницами мы хотели оборвать провода телефонной связи. Все это я завернула в узелок и закопала во дворе.

Какой же должен быть хороший нюх у собаки, чтобы она учуяла мой узелок, откопала его и принесла переводчику? Являюсь я домой и вижу: бабушка стоит перед немцем и рыдает: «Да какая она диверсантка? Она глупая!»

У меня сердце ушло в пятки. А немец вышел со двора и через пару минут вернулся с фотографией в руках: смотри, это моя семья, жена и двое детей. У тебя в узелке десять ножниц. Ты хотела порезать провода. Вывели бы твоих подруг с девяти дворов – тебя бы последнюю расстреляли. Ты этого хотела?

– Нет, – прошептала я.

– Тогда брось эту глупость, – отрезал переводчик.

Ножницы и флажки так и остались у него. На меня и моих подруг он никому не донёс.

 Плохи ботинки солдатские, ноги в снегу до колен

– Помню, жил на нашей станции полицай. Он работал на элеваторе и часто отбирал обувь у пленных.

И как-то раз один наш солдат, у которого полицай хотел забрать ботинки, стал умолять его: «Я не дойду, у меня все ноги разбиты в кровь». Но в ответ получил лишь сильный удар по голове, да такой, что из глаз и ушей полилась кровь. Позже, когда я уже стала врачом, поняла: это был перелом основания черепа…

И всех позвали на ёлку

– После освобождения на Обливской ненадолго задержались наши солдаты. Они были в новых валенках и полушубках – красивые молодые парни. И вот они-то и устроили для нас новогодний праздник.

Только представьте: мой отец на фронте, мама где-то копает окопы, из школы нас выгнали немцы, а вернувшиеся из боя солдаты устроили для нас новогоднюю елку. Этот праздник как будто ненадолго вернул нас в детство. Из-за войны мы и забыли, каково это – быть ребёнком. «Всё для фронта, всё для победы», – звучало и в наших маленьких сердцах.

На следующее утро солдаты ушли воевать дальше. «Мы не можем здесь оставаться, мы должны гнать врага», – объясняли они нашим мамам, а те только крепко их обнимали и целовали.

Колхоз встаёт с рассветом

– А потом наступила великая радость – Победа!

С четырнадцати лет я стала работать в колхозе: мы запасали сено, пасли коров, ухаживали за другим скотом – словом, скучать не приходилось.

Особенно сложно было управляться с косой:

– Надавливай сильнее, – учили взрослые. А мне казалось: скорее этот огромный стог придавит меня, чем я справлюсь с ним.

Помню, в этот период мы боролись с огромным количеством налетевшей на наши огороды голодной саранчи.

«Я бы не была секретарём, если бы былапротив любви»

–Я окончила семь классов. После войны нужно было думать, куда пойти учиться дальше. Ближайшие города – Ростов и Сталинград – были полностью разрушены, поэтому мы с мамой и бабушкой переехали в Махачкалу. Там я училась в медицинском техникуме, а потом и в институте, параллельно работала медсестрой-воспитательницей в детском саду и была секретарём местной комсомольской организации.

Экзамены в институт не сдавала. За успешную учёбу директор техникума выписал мне два рекомендательных письма: на поступление в медицинский институт и на получение стипендии. Помню, услышав: «Поздравляю, вы – наша студентка», я расплакалась от радости.

В этом городе я и познакомилась со своим будущим мужем. Получилось это тоже совершенно случайно.

В 1955 году в Махачкалу перевели пограничное училище. И вот, обычный рабочий день в детском саду, я присматриваю за малышами, и вдруг санитарка подходит ко мне и говорит:

– Люся, у нас во дворе через забор лезет какой-то пограничник. Пойди, посмотри.

Я вышла посмотреть. А этот пограничник смотрит на меня и спрашивает:

– Ты комсомольский секретарь?

–Да, – киваю я.

–А ты за любовь или против любви?

–Я бы не была секретарём, если бы была против любви. Зачем через забор лезешь?

–Хочу просить тебя быть моей свидетельницей, – ухмыляется парень, – наши ребята закончили погранучилище и женятся, а пригласить на свадьбу некого.

Пограничника звали Володей. Я согласилась, пошла с ним и его однокурсниками в ЗАГС, поставила подпись. А потом оказалось, что это я вышла за него замуж. Ребята только смеялись надо мной, а я решила проучить обманщика. Когда пограничники уехали на другой учебный пункт, их стали навещать жёны. Я же ни разу не приехала.

Позже выяснилось, что ещё до нашей встречи Володя просил благословения у моей мамы, на что она ответила: замуж дочка пока не собирается, так что свататься и смысла нет. Вот он и пошел на хитрость…

Прошло время, мы переехали в Выборг. Прожили вместе мы 42 года, родили двух дочерей. Сейчас у моей внучки уже двое детей. Младшую правнучку назвали Софьей в память о моей бабушке.

Остаётся добавить, что Людмила Григорьевна является основателем и многолетним руководителем выборгского Центра «Милосердие». Все цветы, стоящие на полках и подоконниках в этом помещении, принесла она.

Диана ГРАНД-СКУБИК