ЗАПИСКИ КОМКОРА

Совсем недавно отмечалась скорбная дата 75-летия начала Великой Отечественной войны. С последних чисел июня вплоть до конца августа 1941 года, когда последние отступавшие части Красной Армии были эвакуированы морем из Койвисто (Приморск) в Кронштадт, на Карельском перешейке шли ожесточённые бои. Удалось найти изданные в 1992 году воспоминания одного из непосредственных участников этих событий, командира 50-го стрелкового корпуса генерала Владимира Ивановича Щербакова. Вот что он пишет об этих днях.

В середине января 1941 года мне, командиру 104 горно-стрелковой, приказали срочно отбыть в город Выборг и вступить в командование 50-м стрелковым корпусом ЛBO.

Новое место службы

Город Выборг на меня произвел хорошее впечатление: расположен на берегу залива, а пригород разбросан на островах. Город европейского типа, украшает его крепость, красивый железнодорожный вокзал. Он почти не пострадал от бомбежек нашей авиации. Штаб 50-го стрелкового корпуса размещался в сером приземистом здании на берегу залива против крепости (современное здание штаба 30-го Гвардейского стрелкового корпуса – прим. авт.). С начала и до окончания войны с Финляндией корпусом командовал Ф.Д. Гореленко – участник гражданской войны с большим боевым опытом. За личную храбрость и умелое управление частями корпуса в войну 1939-40 годов ему было присвоено звание Героя Советского Союза. 

После Ф.Д. Гореленко 50-м корпусом недолго командовал генерал-майор П.А. Зайцев (уже с 8-го января 1941 года он был назначен помощником командующего войсками ЛBO по УРам (укрепленным районам), а я от Зайцева принял 50-й корпус. Очередная наша встреча была в Ленинграде в ноябре 1941 года – в самое тяжелое время осажденного врагом города. И кто бы мог предположить, что эта наша встреча будет последней. Пантелеймон Александрович Зайцев погиб в 1943-м, командуя корпусом на Ленинградском фронте, когда наши войска уже гнали фашистских захватчиков на Запад.

К началу войны управление 50-го стрелкового корпуса состояло из проверенных в боевых условиях войны 1939-40 годов людей. В состав корпуса входили 123-я ордена Ленина и 43-я ордена Красного Знамени стрелковые дивизии, награжденные за успешные боевые действия в войне 1939-40 годов. 123-й стрелковой дивизией командовал полковник Пуканов. Он произвел на меня хорошее впечатление: внешне подтянут, эрудирован, в докладах краток, имел опыт гражданской войны. В первые дни Великой Отечественной войны показал хорошую распорядительность и военную грамотность.

43-й дивизией командовал генерал-майор Кирпичников. Ко-мандовал твердо и уверенно. На весенней проверке боевой и политической подготовки дивизия показала хорошие результаты. Осенью 1940 года соединения и части корпуса получили пополнение из областей западной Белоруссии. 

Тучи сгущаются…

Все части 50-го стрелкового корпуса своевременно перешли на летние программы обучения. Штаб корпуса 16-го июня выехал в поле на Карельский перешеек на командно-штабные учения. На учение привлекались: управление 23-й армии во главе с командующим армией генерал-лейтенантом П. С. Пшенниковым и управление 50-го стрелкового корпуса. Я на таком учении участвовал второй раз. Поэтому для меня оно представляло особый интерес. На этом учении штаб корпуса, его отделы работали лучше, слаженнее, чем на предыдущем. Руководил учением заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа генерал-лейтенант К.П. Пядышев. В субботу 21 июня 1941 года в Выборгском Доме Красной Армии (современный Дворец культуры имени 50-летия Октябрьской революции) во второй половине дня, закончился разбор учения. Руководитель учения сделал интересный и поучительный разбор.

В тот вечер я пригласил к себе на квартиру П.С. Пшенникова. С Петром Степановичем мы были знакомы давно по совместной работе. Знакомы мы были «домами», бывали не раз друг у друга. Жена была рада такому гостю и, конечно, старалась вложить в обед все свое кулинарное искусство. После обеда, покуривая в моем домашнем кабинете, мы делились впечатлениями о прошедшем учении и об указаниях генерала Пядышева. Потом я спросил Петра Степановича, как он расценивает телеграмму, полученную на учении. 

Содержание телеграммы было примерно следующее: «В порту Оулу выгружается уже седьмая дивизия немцев. После выгрузки войска уходят на север Финляндии». Между Германией и Финляндией имелась договоренность о том, что в случае военного конфликта с Советским Союзом, немецкие войска будут вести боевые действия севернее условной линии «порт Оулу и далее на восток». Генерал Пшенников ответил коротко: «Мы находимся сейчас так близко к войне, как никогда». 

Начало войны

Рано утром 22 июня 1941 года меня разбудил настойчивый телефонный звонок. Сняв трубку, услышал хорошо знакомый голос начальника штаба Ленинградского военного округа генерал-майора Д.Н. Никишева. Мы разговаривали по городскому телефону, поэтому он применил некоторые условности. «С вами говорит начальник Витебского вокзала, вы получили наше срочное письмо?» Я ответил, что еще нет, Никишев продолжал: «Надо вам немедленно узнать содержание нашего письма». 

Я понял, что случилось что-то важное. Промелькнуло в мыслях содержание телеграммы, полученной на учении и ответ генерала Пшенникова. Я позвонил дежурному по штабу корпуса. Он доложил, что заканчивается расшифровка особо важного документа и что машина за мной уже выслана. Командир авиадивизии, стоявшей в Выборге, полковник Ерлыкин по телефону сообщил, что только что немецкие самолеты сделали налет на Кронштадт и пытались проникнуть на наш аэродром, но были рассеяны истребителями. У меня в голове промелькнула мысль – «война!» 

Машина пришла, а я уже успел позвонить начальнику штаба корпуса генерал-майору Н. Н. Беляеву и предложил срочно вызвать в штаб корпуса основных работников штаба и немедленно прибыть самому. Когда я ехал в штаб, Выборг еще ничего не знал о случившемся и безмятежно спал после трудовой недели…

В штабе мне доложили о телеграмме наркома Обороны Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко, в которой говорилось что сегодня, 22-го июня, германская авиация произвела массированные налеты на ряд советских городов, сухопутные войска вторглись на территорию нашей страны.

Далее предписывалось пограничным войскам выйти в свои районы. Границу до особого распоряжения не переходить. Беляев доложил, что он только что разговаривал по телефону с местными пограничниками, которые сообщили, что нарушений границ нигде не отмечено. По плану прикрытия границы части и соединения корпуса хорошо знали свои районы обороны. На учениях неоднократно выходили туда, строили простейшие оборонительные сооружения. Поэтому мы знали, что делать по сигналу боевой тревоги. 

Командиры частей и соединений находились у телефонов, ждали распоряжений. Проверив всех по фамилиям, я передал им сигнал боевой тревоги. Этого было достаточно, чтобы войска в полной боевой готовности двинулись в свои районы. Начальник политотдела бригадный комиссар К.Т. Курочкин поставил в известность секретаря горкома партии Седова и председателя горисполкома Понарина. 

Во второй половине дня 22-го июня войска 50-го стрелкового корпуса заняли свои позиции, а к вечеру весь личный состав корпуса узнал о содержании обращения Советского правительства к народу. Красноармейцы, командиры и политработники понимали, что война с фашистскими захватчиками стала неотвратимым фактом. Но никто не мог пока сказать, как поведет себя правительство Финляндии. Хотя до нас доходили сведения, что финны из пограничных районов выселяли жителей, проводили работы по строительству дорог. Но мы не знали, что финское правительство вовлечет свой народ в пучину новой войны против Советского Союза. 

Эвакуация 

Из войск стали поступать запросы, как поступать с семьями военнослужащих, которые живут в непосредственной близости от границы в бывших финских домиках. Оказалось, что этот вопрос в мобилизационных документах совершенно не предусмотрен. Что же делать? Посоветовавшись с начальником политотдела и с начальником штаба, решил обратиться к Военному совету Ленинградского военного округа. Член Военного совета Н.Н. Клементьев ответил, что этот вопрос надо решать с правительством Карело-Финской республики, так как Выборг входит в ее состав. В Карело-Финской республике я знал только первого секретаря ЦК партии Г.Н. Куприянова, ему-то я и позвонил. 

Его ответ не обрадовал: Куприянов переадресовал меня к Военному совету Ленинградского военного округа, который, по его мнению, должен заниматься эвакуацией. Итак, круг замкнулся. Однако ничего не предпринимать было бы преступно. Поэтому я принял решение: как только начнутся боевые действия на границе, отправить семьи военнослужащих по железной дороге в Ленинград. 

Военный комендант станции Выборг получил указание: с началом боевых действий на границе ни одного порожнего вагона не отправлять, быть готовым к погрузке в эти вагоны людей. Как только правительство Финляндии объявило войну Советскому Союзу (26 июня 1941 г.), сразу в Выборг потянулись автомашины, повозки с семьями и скарбом военнослужащих. Когда в Ленинграде появились первые вагоны с семьями военнослужащих 50-го стрелкового корпуса, меня вызвал к телефону корпусной комиссар Н.Н. Клементьев и отругал за самоуправство. Я терпеливо выслушал его, а эвакуацию семей не отменил. Что касается рабочих, колхозников и других категорий населения Выборга и района, их эвакуацией занялось правительство Карело-Финской республики.

Подготовил член  Исторического клуба Ленинградской области, краевед Мирхат МУСИН

(Продолжение следует)