Людмила Светашова: «Всё для фронта, всё для победы»

Годы Великой Отечественной войны оставили в истории неизгладимый отпечаток, эхо которого пронесётся ещё через многие поколения русского народа. Наш корреспондент встретился с ветераном, пережившим оккупацию под Сталинградом, Людмилой Григорьевной СВЕТАШОВОЙ. Она рассказала о своей судьбе и тех испытаниях, которые пережила вместе с родными и близкими.

- Родилась я в 1931 году в Сталинградской (ныне Волгоградской) области. Мой папа работал главным бухгалтером межрайонной колхозной школы. Он погиб во время Великой Отечественной войны…

Мама заведовала продуктовой базой. Сложно вспомнить, чем именно она занималась, ведь в 1941 году её забрали на рытьё окопов.

Мужайся, Сталинград!

- Война началась, когда мне было десять лет. Тяжёлой пеленой перед глазами легли воспоминания о полугодовой оккупации с июля 1942 по февраль 1943 года. Тогда мы с бабушкой жили под Сталинградом на железнодорожной станции Обливская.

…Стрёкот немецких мотоциклов, словно гром, оборвал ночную тишину. Когда я проснулась, всё вокруг горело – это наши солдаты подожгли продуктовые базы и элеватор с хлебом, чтобы припасы не достались врагу.

Немцы облазали всё вокруг: забрались в курятники и коровники. А когда сторожевые собаки стали лаять, они без капли жалости стреляли им из автоматов прямо в пасть. Одна соседка Полина проснулась раньше всех и успела закрыть фашистов в одном из курятников. Но это не помогло: когда немецким солдатам удалось выбраться оттуда, Полину расстреляли…

В ту ночь все оставшиеся в живых бросились спасать горящий элеватор. После того, как его потушили, мы начали отделять горелое зерно от негорелого.

Позже мимо этого элеватора гоняли русских пленных, а женщины с нашей станции бегали на них смотреть. Отчётливо предстаёт перед глазами картина: пленные называют свои имена, а женщины по очереди выкрикивают: «Мой милый Васенька» - притворяются, что это их сыновья, мужья и братья. Тогда я удивлялась, как у наших девушек может быть столько родственников среди попавших в плен русских солдат, и только когда выросла, поняла, что они делали это специально. Станция была временным приютом для освобождённых, которые вскоре отправлялись к себе Родину.

О том, как овчарка Роуленд спасла Люду от неприятности

- Когда нас с бабушкой Софьей выгнали из дома, там поселился немецкий переводчик с овчаркой по кличке Роуленд. Если бы не она, я бы, скорее всего, здесь не сидела и уж точно не рассказывала эту необычную историю.

Дело в том, что мы с подружками решили устроить «демонстрацию» ко дню Октябрьской революции. Мы скопили денег и купили на них десять пионерских галстуков и десять ножниц. Галстуки повязали на палочки – получились небольшие флажки, а ножницами мы хотели оборвать провода телефонной связи. Все наши «сбережения» я завернула в узелок и закопала во дворе.

Какой же должен быть хороший нюх у собаки, чтобы она учуяла мой узелок, откопала его и принесла переводчику?

Пришла я домой и вижу: бабушка стоит перед немецким переводчиком на коленях и, рыдая, кричит: «Да какая она диверсантка? Она глупая!»

Сердце ушло в пятки. Немец вышел со двора и через пару минут вернулся с фотографией в руках:

- Смотри, - говорит он, - это моя семья: жена и двое детей. У тебя в узелке десять ножниц. Ты хотела порезать провода. Вывели бы твоих подруг с девяти дворов – тебя бы последнюю расстреляли. Ты этого хотела?

- Нет,- единственное, что мне удалось сказать в ответ.

- Тогда брось эту глупость, - отрезал переводчик.

Ножницы и флажки так и остались лежать у него. На меня и моих подруг он никому не донёс.

Плохи ботинки солдатские, ноги в снегу до колен

- Помню, жил на нашей станции полицай. Он работал на хлебном элеваторе и часто отбирал обувь у пленных.

И как-то раз один русский солдат, у которого полицай хотел отобрать ботинки, стал горячо умолять его: «Не бери у меня обувь, пан. Я не дойду, у меня все ноги избиты в кровь». Но для пана это была лишь очередная беспомощная жертва: он со всей силы ударил пленного по голове, да так, что у того из глаз и ушей полилась кровь. Позже, когда стала врачом, я поняла – это был перелом основания черепа…

Но в тот момент я запрыгнула полицейскому на спину, схватила его за волосы и закричала: «Ах, ты, сам русский и русского бьёшь!»

На что он только злобно взглянул на меня и сказал: «Я не русский, я украинец».

А теперь сравните: немецкий переводчик, рисковавший своей жизнью и работой из-за глупой детской шалости, и украинец, нагло воровавший чужую обувь, одним ударом убивший русского пленного за непослушание…

И всех позвали на Ёлку

- После освобождения от оккупации на Обливской ненадолго задержались наши солдаты. Они были совсем не похожи на тех измученных пленных: в новых валенках и полушубках – словом, красивые молодые парни.

Только представьте: мой отец на фронте, мама где-то роет окопы, из школы нас выгнали немцы, а вернувшиеся из боя солдаты устроили для нас новогоднюю Ёлку. Думаю, этот праздник напомнил мне и друзьям, что мы всё ещё дети. Из-за войны мы и забыли, каково это – быть ребёнком. «Всё для фронта, всё для победы», - звучало в наших маленьких сердцах.

На следующее утро под плач матерей наши солдаты ушли воевать дальше.

«Мы не можем здесь оставаться, мы должны гнать врага», - объясняли они, на что матери только крепко их обнимали и целовали.

Колхоз встаёт с рассветом

- А потом наступила великая радость – Победа над немецко-фашистскими захватчиками.

С четырнадцати лет я стала работать в колхозе: мы запасали сено на полях, пасли коров, ухаживали за другим скотом – словом, скучать не приходилось.

Особенно сложно было косить сено:

- Дави сильнее, придавливай, - учили взрослые. А этот огромный стог скорее бы придавил меня, чем я его.

Помню, в этот период мы боролись с огромным количеством налетевшей на наши огороды голодной саранчи.

Исполненная клятва

- С детства я знала, что буду врачом. На это меня подтолкнул ещё один трагичный случай.

Когда я была ребёнком, у нас был чёрный той-терьер. Однажды я вышла с ним на прогулку, и его задавил трактор…Тогда я поклялась себе, что обязательно стану врачом и десять таких собак буду иметь. Своё обещание исполнила.

Я бы не была секретарём, если бы была против любви

- В школе я окончила семь классов. После войны нужно было думать, куда пойти учиться дальше. Ближайшие города – Ростов и Сталинград – были полностью разрушены, поэтому мы с мамой и бабушкой переехали в Махачкалу. Там я училась в медицинском техникуме, а потом и в институте, параллельно работала медсестрой-воспитательницей в детском саду и была секретарём местной комсомольской организации.

Экзамены в институт не сдавала. За успешную учёбу директор техникума выписал мне два рекомендательных письма: на поступление в медицинский институт и на получение стипендии. Помню, услышав: «Поздравляю, вы – наша студентка» я расплакалась от радости.

В этом городе я и познакомилась со своим будущим мужем. Получилось это тоже совершенно случайно.

В 1955 году в Махачкалу перевели пограничное училище. И вот, обычный рабочий день в детском саду, я присматриваю за малышами, и вдруг санитарка подходит ко мне и говорит:

- Люся, у нас во дворе через забор лезет какой-то пограничник. Пойди, посмотри.

Я вышла посмотреть. А этот пограничник глядит на меня и спрашивает:

- Ты комсомольский секретарь?

- Да, - киваю я.

- А ты за любовь или против любви?

- Я бы не была секретарём, если бы была против любви. Зачем через забор лезешь?

- Хочу просить тебя быть моей свидетельницей, - ухмыляется парень, - наши ребята закончили погранучилище и женятся, а пригласить на свадьбу некого.

Пограничника звали Володей. Я согласилась, пошла с ним и его однокурсниками в ЗАГС, поставила подпись. А потом оказалось, что это я вышла за него замуж. Ребята только смеялись надо мной, а я решила проучить обманщика. Когда пограничники уехали на другой учебный пункт, их стали навещать жёны. Я же ни разу не приехала.

Позже выяснилось, что ещё до нашей встречи Володя просил благословения у моей мамы, на что она ответила, что выходить замуж я не собираюсь и вряд ли решусь на такой шаг - оттого он и пошёл на хитрость.

Прошло время, переехали в Выборг, старые обиды забылись. Прожила с мужем 42 года, родила двух дочек. Старшую назвали Светланой - в честь дочери Сталина.

Сейчас у моей внучки уже двое детей. Младшую правнучку назвали Софьей в память о моей бабушке.

Остаётся добавить, что Людмила Григорьевна является основателем и многолетним руководителем выборгского «Центра Милосердия». Все цветы, стоящие на полках и подоконниках, принесла она.

Назад

Вперед

Диана ГРАНД-СКУБИК