«Дерево-сказка»

«Дерево-сказка»
1817
«Дерево-сказка»

Один из путешественников, посетивших Монрепо в 1849 году, упоминал о причудливо изогнутых дорожках парка, которые «змейками вьются около строений и теряются в тенистых аллеях между кудрявыми березами». Действительно, в парке были и березовые аллеи, и рощицы, и даже отдельно стоящие березы, многие из которых являлись центрами интересных ландшафтных композиций.

Белоствольная береза, стройная, с тонкими длинными ветвями и раскидистой кроной, привлекательна во все времена года и, несомненно, является образом России. О березе сложено много песен и в русском фольклоре, и в финском, она является излюбленным мотивом пейзажной живописи. Русский художник Игорь Грабарь говорил: «Что может быть прекраснее березы, единственного в природе дерева, ствол которого ослепительно бел, тогда как все остальные деревья на свете имеют темные стволы. Фантастическое, сверхъестественное дерево, дерево-сказка». 

Невозможно представить себе наш карельский северный лес без березы, причем иногда её бывает так много, что она образует так называемые чистые леса. Но связано это в первую очередь с весьма негативным явлением в жизни леса – пожарами. На месте сгоревшего леса вначале начинают произрастать травы и кустарники, а затем дружно поднимается березовый подрост. Белоствольный молодой лес набирает силу до тех пор, пока не начинают подрастать хвойные –ель и сосна, в конечном итоге замещающие березу. Береза – коренная (аборигенная) порода нашего леса, но любители природы и профессионалы-ботаники прекрасно знают, что березы у нас разные: береза пушистая разительно отличается от березы повислой своим внешним обликом, на что указывают их видовые названия.

Веточки вверх, веточки вниз

У березы пушистой веточки всегда направлены вверх. В отличие от повислой береза пушистая предпочитает влажную почву, поэтому зачастую растет в понижениях рельефа или на побережье. В молодом возрасте крона пушистой березы узкая, почти пирамидальная, а ствол серо-коричневый (из-за чего её часто путают с ольхой); в зрелом возрасте кора березы ослепительно белеет, а крона приобретает пышную раскидистую форму.

Другое дело – береза повислая, плакучая или бородавчатая (небольшие железки-бородавочки расположены на ветвях) – этот вид имеет значительную биологическую пластичность к различным условиям обитания, занимает «неудобья» и растет на абсолютно бедных типах почвы. Как следствие, встречается намного чаще, чем береза пушистая. Кроме того, облик плакучей березы связан со множеством поверий: будто бы она связана с нечистой силой, и особенно её любят русалки, которые с наступлением весны собираются по ночам на ветвях березы, качаются и поют песни. Такие одиноко стоящие березы, ветви которых касались земли, называли деревьями духов, и в сознании многих народов они воспринимались как связующая нить с миром предков.

Как после этого не вспомнить березовую аллею в Монрепо, ведущую к причалу и парому, а далее – на остров Людвигштайн. Последний путь владельцев Монрепо и членов их семей заканчивался на этом острове-некрополе; заключительный отрезок пути погребальная процессия проходила через березовую аллею со склоненными в тихой скорби ажурными ветвями. Много молодых березок было и на самом острове. Один из гостей парка Монрепо, побывав в нем в 1848 году, оставил такие впечатления (очерк был опубликован в журнале «Иллюстрация»): «У подножия этого замка (Людвигсбург – прим авт.) кое-где высятся иглистые ели… Когда пройдете шагов двадцать, вид замка совершенно изменяется; он четырехугольный, с въездами со всех сторон будто триумфальные ворота; елей уже не видно, молодые березки и кустарник покрывают всю скалу». 

Князь Эммануил Голицын, тоже посетивший Монрепо в 1847 году, впоследствии писал: «Выйдя на аллею, мы не уставали восхищаться; с одной стороны высились огромные березы, подобных я не имел возможности видеть даже в окрестностях Санкт-Петербурга, с другой стороны тянулась отвесная каменная стена высотой приблизительно в пятьдесят шагов, в расщелинах которой росли различные растения… Эта огромная масса доминирует над кронами деревьев и контрастирует своим красноватым цветом с бледной зеленью берез, создавая наиболее живописный эффект».

Финская исследовательница Эва Руофф в своей книге «Монрепо – сад памяти» приводит такие данные: «Березы украшали скульптуру Аполлона, стоявшую на Людвигштайне. Березы росли также за источником Сильмии, а с другой стороны находилась скала. Березовая роща у источника спроектирована, по всей видимости, самим Л.Г. Николаи, об этом он написал в своей поэме».

И еще одна ландшафтная «забава» эпохи увлечения устройством пейзажных садов – букетная посадка деревьев, при которой в «букет» достаточно часто высаживались березы.  Замечу, что подобная посадка может быть делом рук как умелого садовника, так и самой природы, отличить в каждом конкретном случае естественное от искусственного достаточно сложно. В парке Монрепо подобный березовый «букет» из трех посаженных на абсолютно равном расстоянии друг от друга пушистых берез, а по сути, очень красивая и объемная природная композиция, существует в единственном экземпляре и расположен на возвышении невдалеке от Главных усадебных ворот. 

«Всего только одна береза…»

Но самое удивительное по силе эмоционального восхищения от удивительного произведения ландшафтной архитектуры в парке Монрепо оставила побывавшая здесь в июне 1829 года в компании хороших друзей (поэта Антона Дельвига и его супруги Софьи Михайловны, писателя Ореста Сомова и композитора Михаила Глинки) Анна Петровна Керн, муза Пушкина. В своих воспоминаниях она писала: «…на лугу разбросаны кусты с душистыми роскошными цветами; тут же на самой середине стоит одна, всего только одна береза; но какая?.. просто прелесть! большущая, развесистая, способная тенью своей защитить целое общество от палящего солнца; ветви с каждой стороны падали как-то ровно и, расширяясь книзу, придавали ей вид зеленеющей пирамиды; вокруг нее ни лавочек, ни скамеек, никаких украшений, никаких затей. Она, как великолепная красавица, отошла от роскошного замка, остановилась, глядит издали, чтобы вдоволь налюбоваться им и выказать на просторе свою красоту».

Создатель парка Монрепо Людвиг Генрих Николаи в письме сыну Паулю упоминал об этой березе (1805 г.): «Другим красивым произведением этого года являются приятные на вид широкие дорожки, которые ведут к большой берёзе, которая, кажется, радуется своей новой красоте, так как в этом году она была зелёной как никогда». На карте, созданной бароном Ф. Штейнгелем к изданию поэмы Л.Г. Николаи «Имение Монрепо в Финляндии.1804» она обозначена цифрой 45 «Der grosse Birke» (нем. Большая береза).

Такая одиночная (по-другому, солитерная) посадка очень интересна как с пейзажной, так и с экологической точки зрения. Именно в таких условиях дерево, в нашем случае – плакучая береза – не вытягивается вверх, а образует правильную раскидистую крону, растет свободно, наиболее полно раскрывая свою красоту и величие, достигая максимальных размеров. При этом соблюдается золотое правило ландшафтной архитектуры: открытое пространство, где предполагается разместить такое дерево, должно быть абсолютно пропорциональным; высота солитера во взрослом состоянии и ширина поляны должны соотноситься как 1:3, то есть, человек, стоя на краю поляны, должен видеть все растение не задирая головы и не разыскивая его взглядом на фоне других деревьев. Согласитесь, что белоствольная береза в данном случае – идеальный вариант, не заметить её довольно трудно. 

Дрова, хижина и кантеле

Береза, к сожалению, дерево хоть и удивительное по красоте, но недолговечное – срок её жизни всего лишь 100-150 лет. И есть у нее еще одно неоспоримое, хоть и посмертное, достоинство: березовые дрова считаются самыми лучшими и для печи, и для камина, и для бани. Березовые дрова горят долго, ровным пламенем, почти без искр; они очень «жаркие», при горении наполняют воздух приятным тонким ароматом.

Из срубленной березы, как оказалось, можно построить оригинальный парковый павильон, такой, например, как Хижина отшельника в Монрепо или Березовый домик в Гатчине. Хижина отшельника, по замыслу создателя парка Людвига Генриха Николаи (построена не позднее 1790 г.) – приют благочестивого и скоромного в быту старца, проводящего дни и ночи в беспрестанных молитвах в своем маленьком домике из березовых бревен, стены которого украшены картинками из Библии. На крыше хижины была установлена башенка с деревянным колокольчиком, внутри – небольшой столик и кровать, устланная сухим камышом. Возможно, что в данном случае белоствольная береза олицетворяла нравственную чистоту и жажду просветления старца-отшельника.

Невдалеке от Хижины отшельника, в ущелье Святого Николауса, стоит скульптура героя карело-финского эпоса Вяйнямёйнена с кантеле в руках. Древняя финская легенда рассказывает о том, как именно старец сделал свой инструмент: «Однажды он, многолетний, услышал в лесу плач и рыдания березы; ему стало жаль бедного дерева, и он спросил у березы, в чем причина её печали? Береза отвечала: «У меня, у горемычки, летом рвет пастух одежду, чрево сочное пронзает, стебель рубит на поджогу…и т.д.». Вяйнямёйнен сжалился над березой, и, обещая превратить ее печаль в радость, сделал из нее кантеле. Березовую древесину и по сей день очень любят мастера-резчики по дереву, она идет не только на изготовление корпусов музыкальных инструментов, из неё делают мебель, особо прочный паркет с красивым светлым рисунком, а также разнообразные сувениры.

Надежда РАССАХАТСКАЯ, старший научный сотрудник музея-заповедника «Парк Монрепо»

Читайте также