МОНРЕПО: ВЧЕРА, СЕГОДНЯ, ЗАВТРА. В ДАЛЕКИЕ 1960-Е

МОНРЕПО: ВЧЕРА, СЕГОДНЯ, ЗАВТРА. В ДАЛЕКИЕ 1960-Е
765
МОНРЕПО: ВЧЕРА, СЕГОДНЯ, ЗАВТРА. В ДАЛЕКИЕ 1960-Е

Архитектора-реставратора высшей категории Ирэн Хаустову представлять не надо. Каждый любитель выборгской истории знает, что Ирэн Александровна – один из главных экспертов областной реставрации. Она является автором проектов реставраций ансамблей средневековых крепостей: Ивангород, Копорье, Корела, а также крепостных сооружений Выборга – Панцерлакса, Анненских укреплений (в т.ч. Кордегардии), башни Ратуши, Часовой башни, средневековых жилых домов и других объектов. Кстати, усадебный дом парка Монрепо был одним из первых объектов, над которыми работала Ирэн Александровна. Это было более 50 лет назад…

– В реставрационной деятельности я с 1961 года. В то время в Ленинграде существовала Специальная научно-реставрационная производственная мастерская с проектным отделом, которая обслуживала всю область. Специалистов было немного, около 10 человек. Поэтому, когда шли заявки, то каждому выдавался свой объект, и работать просто-напросто приходилось по одному. Объектами и деньгами ведала Инспекция по охране памятников - это вроде современного КГИОПа, но с более широкими функциями. Инспекция принимала документацию, рассматривала и курировала производство работ. В 1963 году мне поручили сделать проект детского сада в усадебном доме в парке Монрепо. До этого в здании уже размещался детский сад на две группы, но его выселили для того, чтоб подремонтировать здание и расширить садик до четырех групп. 

До Монрепо я уже имела опыт реставрационной работы в Гатчине, где разрабатывала проекты реставрации Горбатого мостика, павильона Венеры и павильона Орла.

– Выборг был еще не до конца восстановлен после войны?

– Выборг находился в достаточно хорошем состоянии, потому что сразу после освобождения в городе были организованы бригады по его восстановлению. Его не реставрировали в современном понятии, а скорее подлечивали, подремонтировали, но, во всяком случае, он выглядел лучше, чем сейчас.

– Как вам удавалось в одиночку выполнять такие объемы работ?

– С начала 1960-х годов у нас были постоянные контакты с архитектурной кафедрой ЛИСИ, откуда нам регулярно «выдавали» на практику студентов.

В тот год нам выдали целых две группы – 60 студентов после второго курса. Они должны были пройти обмерную и геодезическую практики. Я распределила студентов на объекты Выборга, и в том числе на Усадебный дом и библиотечный флигель Монрепо. Сама каждый день бегом обходила объекты (мы вели еще несколько объектов города), смотрела, как молодежь работает. Затем на основании этих отчетов, вычерченных вручную, нужно было сделать проектную документацию для производства работ. В то время производство работ и проектирование открывались одновременно – работали с листа.

– На тот момент в доме, наверно, мало что сохранилось?

– Я слышала историю, что после войны в усадебном доме было все оставлено: от ковров и до посуды. Не помню, кто мне это рассказывал. В 1960-е годы в библиотечном флигеле находились жилые квартиры. Возможно, эту историю я слышала от жильцов флигеля, которые прежде обслуживали послевоенный санаторий, размещенный в усадебном доме. Затем санаторий преобразовали в дом отдыха для военных. Когда дом отдыха закрыли для передачи городским властям под детский сад, директор все оттуда вывезла, оставила только стены да рояль.

Однако в то время в усадебном доме еще были в сохранности печи: чугунные в зале и кафельные в комнатах, а также подлинные лепные карнизы в комнатах. Сейчас одного чугунного камина у кафельной печи в Белой гостиной не хватает. 

Когда я пришла в усадебный дом, с наружных стен уже была частично снята обшивка. У нас было главное правило – по возможности сохранять подлинное. Именно поэтому в ходе реконструкции я почти ничего не трогала и убрала только одну перегородку. Добиться увеличения вместимости здания удалось за счет освобождения первого этажа от подсобных помещений и размещения раздевалок в подвале.

При разработке проекта нужно было пройти весь цикл: предварительные работы, написание исторической справки и т.д. Справку делала сама на основании имеющихся в тот момент документов в архиве. Затем были полностью собраны и отредактированы обмерные чертежи, сделанные студентами. После чего сразу началась разработка проекта реставрации с приспособлением, главной задачей которого было выполнить все необходимые условия для детского сада в соответствии с требованиями и санитарными нормами того времени. В то время все согласования со всеми службами проходила сама.

– Здание чем-то вас удивило?

– В доме оказался великолепный подвал. Кстати, во время работ мы обнаружили там закрытое на замок помещение. Когда рабочие его вскрыли, оказалось, что это винный погреб, принадлежавший еще бывшим владельцам усадьбы. В погребе обнаружилось порядка десятка бутылок. Я как раз уходила на обед и рабочим строго-настрого сказала: «Ничего не трогать». 

Но они не удержались, достали бутылки и все выпили. Вино, наверно, еще ХIХ века было, бутылки такие интересные, горлышко, как валиком стеклянным обкручено. Мне кажется, эти бутылки сохранились в музее Монрепо. (В фондах музея действительно хранятся фрагменты бутылок – прим. И. А.).

А в целом с группой, выполнявшей работы по реставрации, было работать легко. У директора был закон: «Что сказали архитекторы, обязаны выполнить производственники»

Кое-какие исследования мы, конечно, проводили, но, например, штукатурку внутри здания не снимали, т.к. она прочно прилегала к обшивке. Я даже не знала, что под штукатуркой находятся слои старых обоев. Мы просто поштукатурили сверху и покрасили. Почему? Чтоб не портить. Здание оказалось построено особым образом: сруб из лиственницы, внутри и снаружи шла обшивка из досок. Причем эти доски были немного скошены вниз и крепились на брусках, благодаря чему влага не попадала внутрь, и при этом сруб проветривался.

Когда в1988 году был образован музей-заповедник, руководство музея увлеклось исследованиями, сняли всю штукатурку. Ко мне за консультацией не обращались. Хотя, например, нынешним проектировщикам я отдала по их просьбе все имеющиеся у меня копии документов и фотографии. В ъто время там работал московский архитектор Игорь Киселев, который проводил исследование по обоям. Косвенно это стало причиной пожара. Как мне рассказывали, после того, как стены ободрали, стали варить трубы отопления, под обшивку залетели искры, и дом загорелся.

Директор Игорь Лямин тогда жил наверху в мансарде. Я считала, что это хорошо. По крайне мере, здание было под присмотром. Ночью директор увидел, что идет дым и сначала попытался загасить огонь самостоятельно водой из чайника. Когда он вызвал пожарных, дом уже полыхал.

В результате полностью сгорела часть усадебного дома, здание сильно обгорело внутри. Мне кажется, возможно, в то время исчез камин.

– В ходе приспособления усадьбы вы меняли инженерные сети?

– Нужно было подвести в здание воду. Проект детского сада должен был отвечать всем требования СЭС и пожарных.

– В усадьбе жили без воды?

– Жили-то они с водой. Наверху над главным залом под стропильной системой стоял громадный бак для воды. Перекрытие над залом было сделано из бревен лиственницы большого диаметра, которые к тому времени немного прогнулись. Между балками по потолку уложен слой кирпича. На тот период это считалось пожаробезопасным.

Воду в бак закачивали из колодца рядом с домом, сначала и мы пытались его приспособить. Тогда главным архитектором Выборга работал Виктор Евгеньевич Щербаков. Он внимательно следил за реставрацией и предложил мне вызвать пожарных, чтобы проверить дебет колодца. Пожарная машина приехала, откачала воду. Потом мы посчитали, за какое время колодец наполнился водой, после чего стало ясно, что дебет колодца не покроет расходы на детский сад.

Поэтому сети тянули от оранжереи (там уже была городская вода) и отопление оттуда же. Канализация в усадьбе тоже существовала, она шла к заливу. Мне помнится, что мы так все и оставили. Насчет очистных сооружений – не помню.

Единственное, что я добавила в доме, – это четыре туалета, по одному для каждой группы. Главный зал так и оставила залом, а дальше комнаты распределялись по группам. Разобрали только одну перегородку. Полы меняли везде, кроме большого зала (там стояли хорошие деревянные плахи). В остальном планировку не трогали. Кухонный блок вынесли в библиотечный флигель. Он занял половину здания, во второй половине еще жили люди.

(В следующем выпуске выходного дня читайте знаменитую историю о краже плафонов из усадьбы)

Записала Ирина АНДРЕЕВА, пресс-служба музея-заповедника «Парк Монрепо»

Читайте также